Столь увлекательно описанные Юрием Визбором съёмки в высоких широтах проводились в августе-сентябре. Ну а тогда, в июне-июле 1928 года, не было рядом никаких ледоколов, докторов и мастеров спорта. А была ежеминутная опасность разлома той льдины, на которой стояла палатка, и была гонка со временем: кто кого опередит — жизнь или смерть?

«Пусть весь мир помочь не может»… Несмотря на то, что связь «Читта ди Милано» с обитателями «красной палатки» была установлена, капитан Романья далеко не сразу отказался от этой феерической картины: сержант Бьяджо с отрубленной пропеллером головой. Он немедленно запросил у «радиста без головы» номер его военного билета, чем немало озадачил Бьяджи. Впрочем, за истекшие две недели сержант привык уже ничему не удивляться и послал в ответ радиограмму следующего содержания:

Подтверждаем долготу 28 градусов на восток и широту 80 градусов 30 минут на север. Джузеппе Биаджи, номер 87891. Принимаем только на короткой волне. Находимся на сплошном льду без саней с двумя ранеными. Дирижабль погиб в другом месте, восточнее

Номер военного билета подтвердил, таким образом, что голову Бьяджи пропеллер всё же не срезал и что группу следует искать в указанном месте. По крайней мере, она там была 8 июня, ибо льдину с палаткой течение и ветер постоянно сносили в общем направлении на юго-восток: за пять предыдущих дней она изменила своё положение на 18 миль. К тому же, льдина стремительно подтаивала, и 13 июня было решено перенести палатку на соседнюю льдину — туда, где хранилась добытая когда-то Мальмгреном медвежатина. Кроме палатки и всех вещей, переносить туда пришлось и Чечони, у которого была сломана нога, и Нобиле, у которого, кроме этого, был ещё и перелом руки.

… Указанные в радиограмме Бьяджи координаты были восприняты на «Читта ди Милано» с очень неприятным удивлением. Ведь до тех пор там полагали, что дирижабль «Италия» потерпел катастрофу значительно ближе к берегам Шпицбергена и гораздо западнее. Там склонялись к мысли, что он мог разбиться в прибрежных горных районах Западного Шпицбергена. И вот уже 27 мая судно «Читта ди Милано» отправилось из Кингсбея на север, в бухту Вирго, имея на борту нескольких итальянских альпинистов и военных альпийских стрелков — с целью обследовать побережье. Для взаимодействия с наземными группами спасателей были также зафрахтованы два небольших китобойных судна. В тот же день два военных гидросамолёта выделило для поисков и норвежское правительство. Правительство Швеции приняло решение направить для поисков тоже два гидросамолёта плюс небольшой самолёт «Фоккер», снабжённый вместо поплавков лыжами — пилотировать его должен был шведский военный лётчик Эйнар Лундборг; потом к ним прибавились и другие самолёты. А 4 июня и министерство авиации Италии решило организовать собственные поиски с воздуха, выделив для этого гидросамолёт «S-55».

Шведские самолёты вначале разобрали на части и морем переправили их на Шпицберген, так что реально приступить к полётам они смогли лишь с 20 июня. Итальянский же «S-55» прилетел из Италии в Кингсбей лишь 18 июня. Поэтому во второй декаде июня поисками с воздуха занимались, в основном, лишь норвежские самолёты. Шум их моторов люди в «красной палатке» слышали и 14 июня, и 17 июня, и на следующий день. Итальянский лётчик Маддалена (в большом самолёте «S-55» он был, конечно же, не один), едва прибыв на Шпицберген, уже ранним утром 19 июня вылетел на поиски, но тоже совсем немного, буквально несколько миль, не долетел тогда до «красной палатки».

Фотография «красной палатки», сделанная с самолёта в 20-х числах июня.
Антенна расцвечена флажками, слева на льдине выложен посадочный знак

И всё же именно Маддалене на «S-55» удалось, наконец, обнаружить «красную палатку». Произошло это утром 20 июня 1928 года. Бьяджи смог установить радиосвязь непосредственно с кабиной самолёта, а изобретательный Чечони обклеил фольгой дощечку и направил солнечный зайчик прямо в глаза пилотам. Бегоунек пишет в своих воспоминаниях:

… Это был единственный визуальный сигнал, который достиг своей цели. Радио Маддалена услышал, но был настолько потрясён своим открытием, что не сразу пришел в себя и носился над льдиной впустую, пока его в десятый раз не призвали сбрасывать продукты. Наконец с «Савойи» полетели пакеты на маленьких парашютах. Итальянцы волновались и бросали их не очень точно. Некоторые упали далеко и не нашлись, другие попали в трещины и утонули. Нобиле приходилось с компасом определять направление, а другие ходили и подбирали посылки. Пригодились сигнальные флажки, привязанные к пакетам. Теперь их повесили на мачту радиостанции, чтобы лагерь был лучше виден…

В тот же день, ближе к вечеру, на льдине снова были слышны пролетавшие норвежские самолёты, и снова норвежцы чуть-чуть не долетели. А в последующие дни норвежцам так и вообще стало не до обитателей «красной палатки»: они переключились на поиски своего великого соотечественника — Руала Амундсена…

«К тому времени я уже был мёртв… два дня как мёртв»… В фильме «Красная палатка» есть эпизод, когда Валерия приезжает к Амундсену с просьбой спасти Мальмгрена:

— Итак, вы дружны с доктором Мальмгреном?

— Да. Больше чем дружны.

— А-а! Ну, что ж… я очень рад. Я всегда думал, что Финн умрёт холостяком. Но… кто знает?.. Может, он уже мёртв.

— Нет! Он не мёртв. Иначе я бы знала об этом.

— Нонсенс…

— Вы поможете им?

— Нет! Неужели вы полагаете, что я не думал об этом?

— Ну, и что?..

— Нет.

— Финн говорил, что вы великодушны. И вы нужны. Нужны, доктор Амундсен.

— Этот довод мог убедить вашего друга. Но не меня.

— Вы очень похожи.

— Ошибаетесь…

Наверное, Валерия всё же не слишком ошибалась. Не ответив ей ничего определённого, Амундсен на самолёте, который пилотировал француз Гильбо, вылетел на поиски «красной палатки», а затем — затем мы уже знаем, что произошло: случайно обнаружив с воздуха обломки дирижабля «Италия», он приказал Гильбо садиться. И вот Амундсен уже бродит, совершенно один, целый и невредимый, среди обломков дирижабля, наклоняется над мёртвыми, машинально перелистывает какие-то разбросанные вокруг книжки…

Он совершенно спокоен. Он прекрасно понимает, что скоро умрёт и он…

На самом деле, конечно, история о том, что Амундсен обнаружил остатки дирижабля, — целиком выдумана. И дело не в том, что так не могло быть. Мы просто не знаем, что там произошло на самом деле, но из всех возможных предположений именно это — самое маловероятное.

И ещё одно: реального Амундсена, в отличие от кинематографического, не нужно было уговаривать. Уже 27 мая он был готов возглавить спасательную экспедицию. Реальный Амундсен заявил журналисту из итальянской газеты «Коррьере делла сера»:

… Необходимо действовать без промедления. Только тот, кто, как я, провёл три недели среди льдов, может понять, что это значит и что помощь в таких случаях никогда не бывает слишком быстрой… Сегодня я знаю только одно: генерал Нобиле и его товарищи в опасности, и необходимо сделать всё возможное, чтобы спасти их…

Но Италия вежливо отказалась финансировать спасательную экспедицию Амундсена, а у Норвегии денег на её организацию просто не было. И вот тогда Руал Амундсен решает самостоятельно найти необходимые средства. Он обратился к американцу Элсуорту, который финансировал экспедицию на дирижабле «Норвегия» и сам участвовал в ней. Элсуорт, однако, на это раз предложил всего лишь 2 тысячи долларов — этого было крайне мало.

Неожиданная помощь пришла со стороны Франции: 14 июня Амундсену был предоставлен совершенно новый двухмоторный гидросамолёт «Латам-47», да ещё и вместе с французским экипажем из четырёх человек. Утром 16 июня самолёт вылетел из Франции в Норвегию. Его пилотировал Рене Гильбо, военный лётчик. Как и многие, Гильбо преклонялся перед великим норвежцем и был счастлив быть его спутником. Вместе с ним на самолёте были ещё трое французов — военный лётчик Альбер де Кювервиль, механик Жильбер Брази и радист Эмиль Валетт. Кроме экипажа, Амундсен взял в свой последний полёт ещё и норвежского лётчика Лейфа Дитрихсона, которого хорошо знал.

Они стартовали ранним вечером 18 июня 1928 года, в начале пятого, из бухты города Тромсё, что на северном побережье Норвегии. Топливные баки были полностью заполнены, и «Латам-47» мог бы пролететь без дозаправки 4 тысячи километров. Амундсен перед полётом никому не сказал, куда именно они направляются. Гильбо думал, что они полетят в Кингсбей, но были и предположения, что Амундсен немедленно захочет начать поиски «красной палатки».

Вы видите здесь последнюю фотографию Руала Амундсена: он сидит на том самом «Латаме-47»… В последующие часы радист Валетт изредка выходил на связь, но не с Кингсбеем, а с более близкими радиостанциями. Примерно в половине седьмого он вызывал радиостанцию на острове Медвежий, что находится в Баренцевом море между Норвегией и Шпицбергеном. После этого «Латам-47» исчез навсегда…

На поиски самолёта Амундсена были брошены значительные силы, но безуспешно. Лишь 31 августа в Баренцевом море был найден поплавок «Латама-47», словно бы вырванный из крыла, где он был закреплён. А 13 октября в море обнаружили пустой бензобак от гидросамолёта, который словно бы пытались приспособить вместо поплавка. Считается, что после катастрофы (почему она произошла, неизвестно) «Латам-47» продержался на плаву лишь очень недолгое время и вскоре затонул.

Мы не знаем до сих пор, как погибли шестеро людей, унесённых на неуправляемом дирижабле «Италия» 25 мая 1928 года. Мы не знаем до сих пор, почему и как погибли шестеро людей, вылетевших ради спасения экспедиции Нобиле 18 июня того же года на самолёте «Латам-47». Как именно встретил свою смерть Руал Амундсен, покоритель Южного и Северного полюсов, нам неизвестно до сих пор…

Ещё одним человеком, к кому в отчаянии обратилась за помощью Валерия, был молодой шведский лётчик Лундборг. Его рекомендовали ей как этакого сорви-голову, едва ли не единственного пилота, который в плохих погодных условиях способен рисковать собственной жизнью. Встреча Валерии и Лундборга тоже состоялась в кафе — и, очевидно, тоже в Кингсбее. Рассчитывать на благородство собеседника, как это было при встрече с Амундсеном, Валерии уже не приходилось. Нагловатый и самоуверенный Лундборг согласился полететь и вывезти Мальмгрена со льдины, но… но только лишь если Валерия заплатит за это вполне определённую цену. Выбора у неё не было, и она согласилась. Валерии в тот момент было совершенно безразлично, останется ли после этого Мальмгрен с нею или же нет — самым главным для неё было то, чтобы он вообще остался жив…

Послушаем фонограмму этого эпизода из фильма «Красная палатка»:

Лундборг полетел, сел на льдину у «красной палатки», но Мальмгрена, как мы знаем, там не было. Обратно Лундборг вернулся с генералом Нобиле, которого уговорил лететь вместо раненого Чечони. «Если полетит он, мне придётся остаться здесь» — заявил Лундборг, сославшись на то, что Чечони весит свыше ста килограммов. К тому же, говорил Лундборг, теперь для него не составит особого труда вывезти вскоре со льдины и Чечони, и других. Последней каплей оказалась для Нобиле новость об исчезновении Амундсена, и генерал, вполне здоровый, согласился покинуть своих товарищей — чтобы лично организовать в Кингсбее поиски остальных. Самолёт с Лундборгом и Нобиле приземлился в Кингсбее, где несчастная Валерия затерялась в толпе поджидавших его репортёров. Разумеется, бездушный и прагматичный Лундборг уже ни за каким Чечони потом не вернулся…

Это, напоминаю, мы видим в фильме. В действительности же — всё происходило немного не так.

Трудно сказать, когда мог бы состояться этот разговор в кафе, будь он на самом деле. Его трудно локализовать и во времени, и в пространстве. Шведские лётчики начали поиски группы Нобиле, едва лишь разобранные на части их самолёты прибыли морским путём на Шпицберген. Первые самолёты прибыли 19 июня, а уже 20 июня, в тот же день, когда итальянец Маддалена впервые обнаружил «красную палатку», на её поиски вылетели сразу три шведских гидросамолёта. В тот день, правда, шведы её не нашли, но на другой же день они стали готовить к полёту «Фоккер» Лундборга — самолёт, способный сесть на твёрдую поверхность. (Кстати говоря, базу для приёма и отправки своих самолётов обстоятельные шведы оборудовали вовсе не в Кингсбее, а в бухте Мёрчисона — примерно на полпути между Кингсбеем и «красной палаткой»). И 22 июня шведы сбросили обитателям «красной палатки» несколько пакетов с продовольствием, в каждый из которых были вложены записки с инструкцией по оборудованию посадочной полосы.

Едва ли надо говорить, с каким энтузиазмом люди на льдине восприняли известие о готовящейся посадке. Они быстро нашли и подготовили (на соседней льдине, мы уже видели это на фотографии выше) посадочную полосу. Нобиле заранее решил, что первым полетит Чечони. Хочу напомнить, что и сам он, со сломанными рукой и ногой, едва ли был в лучшем состоянии, чем Чечони (относительное здоровье «киношного» Нобиле — это ещё одна выдумка создателей фильма).

Самолёт Эйнара Лундборга сел на льдину примерно в 9 часов вечера 23 июня. Разумеется, лётчик не задавал вопросов, кто из них Мальмгрен: о том, что группа Мальмгрена, как её все называли, покинула «красную палатку», спасателям было известно давно. И о том, что ему самому пришлось бы остаться на льдине, если надо будет эвакуировать грузного Чечони, Лундборг тоже не говорил. По воспоминаниям Нобиле, он сказал немного не так: «В этом случае мне пришлось бы оставить здесь моего товарища, а этого я сделать не могу». Дело в том, что прилетел Лундборг вовсе не один: вместе с ним в «Фоккере» был его коллега, шведский лётчик Шиберг. Да и «Фоккер»-то прилетел не один, а вместе со шведским гидросамолётом, который, не имея возможности сесть на твёрдую поверхность, кружил в небе над «красной палаткой».

Снимок, сделанный Эйнаром Лундборгом 23 июня возле «красной палатки».
Сидит, вероятно, Нобиле (или Чечони), стоят Бегоунек, Бьяджи и Вильери

В разговоре с Лундборгом Нобиле настаивал на том, чтобы первым со льдины шведы вывезли Чечони. Лундборг же ссылался на то, что на «большой земле» Нобиле смог бы немедленно приступить к координации поисков и группы Мальмгрена, и группы Алессандрини (тех, кого унёс дирижабль). К тому же, добавлял Лундборг, погода благоприятная, и в ближайшие же часы его «Фоккер» вполне сможет вывезти со льдины и всех остальных. Вероятно, совокупность всех этих доводов показалась генералу разумной, мнение его подчинённых было точно таким же, и Нобиле поддался уговорам, о чём сожалел потом все последующие десятилетия.

Далее последовало то, что в фильме целиком осталось за кадром. Лундборг с Нобиле и Шибергом на борту приземлился на шведской базе в бухте Мёрчисона (это примерно на полпути к Кингсбею). Не было там никакой толпы журналистов и никакой Валерии: их встретили два-три лётчика, да весело потрескивавший костёр, да разбитый под открытым небом лагерь. И через пару часов Лундборг на своём «Фоккере», уже без Шиберга, но всё же в сопровождении гидросамолёта, вылетел к «красной палатке», чтобы, как обещал, забрать оттуда Чечони.

Но на этот раз благополучно посадить самолёт не удалось. По словам Лундборга, ещё на полпути стал барахлить мотор, и его посадка на льдине оказалась, в сущности, вынужденной посадкой. Как бы там ни было, но на этот раз «Фоккер» зарылся лыжами в снег и капотировал, то есть, попросту говоря, перевернулся. Ирония судьбы: всего лишь несколько часов на льдине было пять человек, и вот теперь их снова оказалось шестеро: место генерала Нобиле в «красной палатке» нежданно-негаданно занял его спаситель, Эйнар Лундборг. Сам лётчик практически не пострадал, но вот «Фоккер»… «Фоккер», как философски сообщил Лундборг подбежавшему к нему Вильери, годился теперь разве что на дрова.

В поисках более или менее надёжного места «красную палатку»
установили прямо под перевернувшимся самолётом Лундборга

Погода по-прежнему благоприятствовала полётам, да вот только вывозить людей со льдины теперь было не на чем: ни у кого во всей округе попросту не оказалось самолёта, снабжённого не поплавками, а лыжами. И с 24 июня Лундборгу почти две недели пришлось провести на льдине: лишь в ночь с 5 на 6 июля на маленьком самолёте «Мот» за ним, наконец, смог прилететь всё тот же Шиберг.

Я не буду описывать то, что пришлось пережить за эти дни на льдине шведскому военному лётчику Эйнару Лундборгу. Приведу лишь его собственные слова о возвращении в бухту Мёрчисона:

Когда самолёт набрал хорошую высоту и уверенно взял курс на запад, я ощутил сильное нервное возбуждение. Как часто мы говорим: «Плачет от радости». Но у меня лились слёзы, конечно, не только от радости, я проплакал в течение всех двух часов полёта…

Вывезя со льдины своего товарища, Шиберг, сославшись на усталость, отказался лететь обратно, чтобы забрать оттуда кого-нибудь из оставшихся людей. Да и сам Лундборг отнюдь не предложил лететь вместо Шиберга. Попыток сесть у «красной палатки» шведы больше не предпринимали, и группа Вильери (так стали называть обитателей «красной палатки» после 23 июня) пробыла на льдине ещё целую неделю, пока, наконец, 12 июля к ней не пробился советский ледокол «Красин».

Валентин Антонов, ноябрь 2008 года