Этот ледокол был построен ещё до революции, назывался он тогда «Святогор», и к 1928 году с ним произошло немало интересных и очень непростых событий, но не об этом сейчас речь. Так получилось, что из всех судов, участвовавших в спасении экспедиции Нобиле (например, Советский Союз, помимо «Красина», выделил для этой цели и другие суда, включая ледокольный пароход «Малыгин»), лишь этот мощный по тем временам ледокол имел хотя бы теоретическую возможность пройти во льдах к «красной палатке».

Выйдя из Кронштадта 16 июня и пополнив в норвежском Бергене запасы угля, «Красин» к 30 июня пересёк 80-ю параллель западнее Шпицбергена. Двигаться ему приходилось среди нагромождений битого льда, но временами он натыкался и на невзломанные ледовые поля, пробивать в которых путь приходилось с большим трудом.

Справа вы видите радиограмму, посланную Самойловичем в Москву, Уншлихту, в ночь на 2 июля. Её текст гласит:

Ноль часов второго широта 80 32 1/2 долгота 21-02 в 9 милях на восток от Нордкапа [мыс Северный — В. А.] тчк С огромным трудом пробиваемся тяжёлом сплошном торосистом паке тчк Бьём по 15 тире 20 раз одно место тчк

На другой день, как писал Самойлович, по курсу было пройдено всего 7 с небольшим миль в течение первой вахты, уже 5 миль за вторую вахту и всего полторы мили — за третью.

А перед четвёртой вахтой выяснилось, что у ледокола срезана лопасть левого винта, и поэтому «Красин» вынужден был остановиться.

За время вынужденного дрейфа удалось найти и оборудовать ледовый аэродром для самолёта «ЮГ-1» лётчика Чухновского, и 7 июля «ЮГ-1» по частям был спущен на лёд, а 8 июля — опробован в воздухе.

Положение группы Вильери становилось всё более отчаянным. Арктика словно бы давала понять, что люди в «красной палатке» слишком загостились на льдине. В тот же день 8 июля, когда Чухновский на «ЮГ-1» делал пробный полёт в тумане, «красную палатку» опять — в который уже раз! — пришлось переносить на новое место, спасаясь от затопления. Двумя днями ранее у Бьяджи внезапно замолчал и приёмник, и радиопередатчик. Последняя их радиограмма была послана на «Читта ди Милано» в ответ на запрос капитана Романьи, который интересовался, сколько человек было снято со льдины шведами. Ответ на этот запрос был предельно краток и точен:

Вильери, Бегоунек, Трояни, Чечони и Бьяджи просят сообщить координаты «Красина»

К потере радиосвязи с «большой землёй» люди на льдине отнеслись удивительно равнодушно. У них наступила какая-то апатия. Все понимали, что им остаётся только терпеливо ждать. Будут они жить или нет — это уже никак от них не зависело.

Нобиле с борта «Читта ди Милано» отправил Самойловичу на «Красин» радиограмму следующего содержания:

Все наши надежды связаны с «Красиным». Поэтому просим вас сделать всё возможное, чтобы скорее добраться до палатки

Лишь во второй половине дня 10 июля плотный туман возле «Красина» рассеялся настолько, что было принято решение отправить «ЮГ-1» в первый рабочий полёт. На борту самолёта находились, помимо Чухновского, ещё 5 человек экипажа. Горючего у них было на шесть часов полёта. Примерно через два часа, безуспешно поискав группу Вильери, Чухновский решил вернуться, но к тому времени «Красин» снова оказался в густом тумане. Тревога за судьбу «ЮГ-1» нарастала с каждой минутой. Вскоре от Чухновского приняли обрывок сообщения со словами «группа Мальмгрена…», а ещё через час он передал, что самолёт из-за тумана не может приблизиться к «Красину» и что он будет искать место для вынужденной посадки. Наконец, незадолго до полуночи Чухновский кратко сообщил о произведённой им посадке, а уже ночью 11 июля передал на «Красин» следующее:

… Мальмгрен обнаружен на широте 80 градусов 42 минуты, долготе 25 градусов 45 минут. На небольшом высоком остроконечном торосе между весьма разреженным льдом двое стояли с флагами, третий лежал навзничь. Сделали над ними пять кругов… Группу Вильери обнаружить не могли… Выбора посадки не было. Сели на торосистое поле в миле от берега… Туман мешает точно определиться. В конце пробега снесло шасси. Сломано два винта… Все здоровы. Запасы продовольствия на две недели. Считаю необходимым «Красину» срочно идти спасать Мальмгрена

Самойлович не колебался ни минуты. Всю ночь разбирали арматуру, сооружённую для выгрузки «ЮГ-1» на лёд, и готовили машины, а утром 11 июля «Красин» на всех парах двинулся к указанной Чухновским точке. Около семи часов утра 12 июля Цаппи и Мариано из «группы Мальмгрена» были спасены (подробнее об этом — чуть ниже).

В восемь утра «Красин» продолжил своё продвижение к «красной палатке» (радиосвязь с которой возобновилась ещё накануне). Через три часа, когда ледокол проходил мимо необитаемого островка Фойн, на берегу заметили двоих человек. Это были итальянец Сора и голландец ван Донген — спасатели, которые пытались пробиться к группе Вильери по льдам и которые сами к тому времени считались уже пропавшими без вести. Самойлович решил не терять времени на остановку и ограничился лишь тем, что передал на «большую землю» их координаты. Вскоре и Сора, и ван Донген были вывезены с острова двумя шведскими гидросамолётами.

В пять часов вечера 12 июля Бьяджи передал на «Читта ди Милано»: «Видим «Красина» в десяти километрах юго-западнее от нас». Но радист с «Читта ди Милано» отправил на ледокол несколько иное сообщение: «красная палатка» находится-де юго-западнее от вас. В результате такой «корректировки» ледокол «Красин» развернулся было, намереваясь двигаться в прямо противоположном от «красной палатки» направлении.

Совсем нетрудно представить себе ту тревогу, которая охватила в тот момент обитателей льдины. На «Красине», однако, вовремя заметили сигналы, подаваемые Вильери и его товарищами. Визуальный контакт был установлен, и в посредничестве «Читта ди Милано» не было теперь никакой необходимости.

Вероятно, это были очень приятные часы. Пока ледокол подбирался поближе к «красной палатке», её обитатели устроили себе последний — и роскошный по их понятиям — ужин. Около девяти часов вечера «Красин» остановился в ста метрах от них.

Этот снимок сделан у опустевшей «красной палатки». Она вовсе не утонула, как то показано в фильме.
Ещё и теперь она лежит где-то в музейных запасниках…

Заканчивался день 12 июля 1928 года. Дирижабль «Италия» потерпел катастрофу утром 25 мая. За всё это время были спасены восемь человек из числа тех, кто оказался на льдине:

Нобиле — вывезен Лундборгом со льдины 23 июня

Мариано и Цаппи — спасены ледоколом «Красин» утром 12 июля

Вильери, Трояни, Чечони, Бегоунек и Бьяджи — спасены «Красиным» вечером того же дня

В период с 25 мая по 12 июля во льдах погибли четырнадцать человек:

Помелла — разбился 25 мая при катастрофе дирижабля «Италия»;

Алессандрини, Ардуино, Каратти, Чокка, Понтремоли и Лаго — унесены 25 мая на неуправляемом дирижабле; их дальнейшая судьба и обстоятельства их гибели неизвестны

Амундсен, Дитрихсон, Гильбо, де Кювервиль, Брази и Валетт — вылетели 18 июня на самолёте «Латам-47»; обстоятельства их гибели неизвестны

Мальмгрен — обстоятельства и время его гибели известны не вполне достоверно

Экипаж самолёта «ЮГ-1» лётчика Бориса Чухновского был спасён 16 июля. Поиски в окрестностях «красной палатки» людей из группы Алессандрини и остатков дирижабля «Италия» были свёрнуты по указанию итальянских властей. Генерал Нобиле по возвращении на родину был разжалован и подвергся травле. С 1931 года Нобиле несколько лет прожил в Советском Союзе, где занимался своим любимым делом — строительством дирижаблей и полётами на них. Потом он жил в Соединённых Штатах. Был реабилитирован и смог окончательно вернулся в Италию лишь после падения режима Муссолини…

За беспримерной по тем временам эпопеей «Красина» в арктических льдах следил, затаив дыхание, буквально весь мир. И через три дня после спасения экспедиции Нобиле, 15 июля 1928 года, в газете «Комсомольская правда» появилось стихотворение Владимира Маяковского под названием «Крест и шампанское». Там есть такие строки, обращённые к «фашистскому генералишке» Нобиле:

Мы ждем
                 от Нобиле
                                    живое слово:
Чего сбежали?
                           Где Мальмгрен?
Он умер?
                  Или бросили живого?..

А ведь и правда: что же там всё-таки случилось с Мальмгреном? Единственный из всех опытный полярник, он единственный из всех уцелевших после катастрофы и погиб. Так что же с ним случилось?

В отличие от всех остальных участников «судебного заседания», Мальмгрен в фильме удивительно немногословен: всего лишь две фразы в самом начале («Амундсен будет? Вы не доберётесь до истины без Амундсена») да две фразы при вынесении «вердикта». А дальше — полное загадочности молчание. Отправляясь вместе с Цаппи и Мариано, Мальмгрен сказал Нобиле: «Я пойду. Они не знают Арктики. Они погибнут…». И вот мы уже видим на экране, как мужественный Цаппи тянет за собой на верёвке своих вконец обессиливших товарищей, как он буквально навязывает Мальмгрену свои солнцезащитные очки, а тот отказывается: лучше, мол, две пары здоровых глаз, чем три — никуда не годных.

А потом — потом Мальмгрен проваливается в полынью. Это уже конец… Потом мы видим, как Мариано говорит Цаппи: «Не мы его убиваем, а он нас». Возмущённый Цаппи резко отвечает ему: «А если с тобой такое? Что тогда?..». И вдруг из-за ледяного тороса появляется Мальмгрен — в одном лишь нижнем белье, протягивая им всю свою тёплую одежду… Послушаем фонограмму:

Цаппи вырубил в торосе углубление, и Мальмгрен лёг в эту свою могилу. Цаппи предложил его окрестить, но швед отказался. Сцена, когда двое итальянцев ждут смерти своего товарища, является, наверное, одной из самых драматических во всём фильме. У Мариано, офицера и заместителя Нобиле, сдают нервы. Но Цаппи и в этом эпизоде проявляет исключительное мужество:

Когда-то, убеждая Амундсена спасти экспедицию Нобиле (то есть, в сущности, спасти Мальмгрена), Валерия воскликнула: «Нет! Он не мёртв. Иначе я бы знала об этом». Теперь Валерия каким-то сверхестественным образом почувствовала: Мальмгрен мёртв…

Нетрудно догадаться, что рассказанная в кинофильме версия о смерти Мальмгрена опирается на показания, которые впоследствии дал Цаппи. Других источников на этот счёт просто не существует. Но сомнения в достоверности того, о чём рассказал Цаппи, возникли ещё 12 июля, на «Красине».

Об этом, однако, мы поговорим чуть позже, а пока взглянем на современный спутниковый снимок Шпицбергена и окружающих его областей океана. Необходимые пояснения к схеме даются в подписи:

Спутниковый снимок архипелага Шпицберген. Цифрами обозначены: 1 — Кингсбей, откуда
стартовал дирижабль «Италия», 2 — бухта Вирго, где располагалась «Читта ди Милано»,
3 — бухта Мёрчисона, где базировались шведские самолёты и откуда вылетал Лундборг.
Пункт А — тут произошла катастрофа, пункт В — тут были обнаружены Цаппи и Мариано

Вот тут-то всё тогда и происходило… В точке «А» дирижабль «Италия» потерпел катастрофу — это случилось 25 мая. Льдина, на которой дрейфовала «красная палатка», постепенно смещалась в общем направлении на юго-восток и 12 июня оказалась несколько правее (восточнее) точки «В» — той точки, координаты которой Чухновский передал Самойловичу на «Красин». Группа Мальмгрена покинула «красную палатку» вскоре после катастрофы, в ночь на 31 мая. Они рассчитывали добраться по льдинам до северного побережья Шпицбергена. Группа Мальмгрена вышла примерно из точки «А», но до точки «В» сам Мальмгрен не дошёл: он погиб где-то там, между «А» и «В».

Они отправились в путь, конечно же, под влиянием чувства безысходности: без радиосвязи люди на льдине были обречены на медленную смерть, а радиосвязи в первые дни, как мы знаем, не было. Но насколько опасен был их переход?

Чтобы читатель мог себе это представить, сошлюсь на пример упомянутых выше Соры и ван Донгена. Дженнаро Сора (он на фотографии справа) был, как теперь сказали бы, «спецназовцем», капитаном альпийских стрелков, человеком тренированным и подготовленным. Его спутник имел полярный опыт. Они спешили на помощь группе Мальмгрена и намеревались пройти по паковому льду всего лишь, казалось бы, сущую ерунду, каких-то 28 километров: от одного такого маленького островочка, который и на картах-то не был обозначен, к островку Брох (рядом с островом Фойн, где их потом и обнаружил «Красин»; это очень недалеко от точки «В»). Они были прекрасно экипированы: много всяких припасов, девять собак, сани.

Вечером 22 июня двое спасателей отправились в путь. Ещё в самом начале пути Сора едва не погиб: с закреплёнными на ногах лыжами он ступил на льдину, которая под ним неожиданно перевернулась. Сора оказался в воде, лыжи не давали ему двигаться, и его спасла только решительность ван Донгена. Потом, 26 июня, умерли две собаки. Потом — ещё четыре. В конце перехода у них почти не осталось еды, а собаки едва держались на ногах. До острова Брох они добрались через неделю, 29 июня. А 4 июля спасатели добрались до острова Фойн. Далее им пришлось питаться уже только собаками. Тем не менее, они всё-таки предприняли одну попытку пройти к группе Мальмгрена, взяв с собою в качестве еды половину собаки, но вскоре вынуждены были вернуться…

И ещё немного расскажу о Соре. Это был удивительный человек, чьё безрассудство уступало лишь его храбрости (или не уступало?). В тот же день, когда «Красин» обнаружил на острове Фойн двоих незадачливых спасателей, за ними были высланы гидросамолёты. Узнав от лётчиков, что ледокол уже спас и группы Вильери, и Мариано с Цаппи, Сора немедленно задал вопрос: «А те, что остались на дирижабле?». И получив ответ, что о тех шестерых ничего не известно, тут же сказал: «Дайте мне пару альпийских стрелков и продовольствие. Я останусь здесь и буду искать их». И это — после всех несчастий, перевернувшихся льдин, съеденных собак и совершенно случайного своего спасения!..

У Мальмгрена, Мариано и Цаппи не было ни собак, ни саней, ни островков по их пути в паковых льдах. Собственно говоря, 12 июля Цаппи и Мариано спаслись от неминуемой и скорой смерти: когда на обратном пути, два дня спустя, «Красин» проходил через точку «В», там уже практически не было льда — насколько хватало глаз, там плескались океанские волны…

Вы видите слева радиограмму, которую 12 июля Самойлович направил в Москву:

Счастлив донести двоеточие сегодня шесть сорок на широте 80-39 долготе 26-7 спасены два участника итальянской экспедиции Цаппи и Мариано из группы Мальмгрена тчк Мальмгрен скончался на льду у острова Брох месяц тому назад…

Одновременно подобная радиограмма была направлена и генералу Нобиле.

Как мы знаем, 10 июля вечером Чухновский сообщал на «Красин», что, сделав пять кругов, они с самолёта видели на льдине не двух, а трёх человек, один из которых лежал навзничь. Вероятно, лётчики все-таки ошиблись тогда, приняв за третьего человека одежду, разложенную на льду с целью привлечь их внимание. Надо признать, что это несколько странный способ привлечь внимание: нужно ведь было терять время на то, чтобы раздеться, аккуратно уложить одежду на льду, зачем-то имитируя лежащего человека, и лишь потом начать привлекать внимание, размахивая чем-то вроде флажков… Немного странный, да. Но спишем это на крайнее волнение, охватившее в тот момент Цаппи и Мариано.

В то утро 12 июля красинцев в Цаппи и Мариано поразило резкое несоответствие их физического состояния и внешнего вида. Об этом вспоминают буквально все, видевшие их в тот день и позже. Во-первых, одежды на Цаппи было чуть ли не вдвое-втрое больше, чем на Мариано, включая и меховую куртку Мальмгрена. Во-вторых, если Мариано вообще не был способен самостоятельно передвигаться, метался в жару, не мог нормально есть (плюс ко всему у него была отморожена нога, которую через несколько дней, в Кингсбее, пришлось ампутировать до колена), то Цаппи, напротив, передвигался совершенно самостоятельно и не ограничивал себя в выборе пищи. Фотография, фрагменты которой показаны ниже, была сделана в первые минуты после их спасения, ещё по пути к «Красину».

Только что спасённых Мариано и Цаппи переправляют через полынью по пути со льдины
на борт «Красина». Мариано (слева) идти не способен — в отличие от Цаппи (справа)

Далее, по мнению врачей с «Красина», утверждение Цаппи, что они не имели пищи почти две недели, соответствовало истине лишь по отношению к Мариано и было явным преувеличением по отношению к самому Цаппи. О том, что же всё-таки случилось с Финном Мальмгреном, рассказывал только Цаппи, рассказывал неохотно, со временем припоминая всё новые подробности. Мариано же вообще отказывался говорить о Мальмгрене, всякий раз отвечая одно и то же: спросите-де у Цаппи.

Нобиле в своих воспоминаниях деликатно обходит всю эту тему стороной, зато Бегоунек вспоминает о Цаппи с явной неприязнью. По его словам, на борту ледокола Цаппи «производил отталкивающее впечатление своим надменным видом и поведением, он был лишен всякого чувства товарищества».

Так что же рассказал красинцам Цаппи в самые первые минуты после своего спасения? Вспоминает начальник экспедиции на «Красине» профессор Самойлович:

… Рассказ Цаппи, краткий и путаный, поражал: «Финн Мальмгрен отправился в поход со сломанной рукой. На двенадцатый день пути обессилел, на четырнадцатый — свалился. Закрывая голову курткой, предлагал Цаппи покончить с ним ударом топора. Отдавая свой запас еды, говорил: «Оставьте меня здесь спокойно умереть». Вырубив для Мальмгрена могилу, Цаппи и Мариано отправились дальше. Сутки спустя, с трудом преодолев сто метров, они видели, как Мальмгрен махал им рукой, побуждая идти прочь»…

Впоследствии, уже в Риме, докладывая специальной комиссии все обстоятельства происшедшего, Цаппи припомнил и некоторые другие подробности:

… Душевное состояние Мальмгрена с самого начала было подавленным. В конце второго дня у него был нервный припадок. Он причитал, метался и произносил бессвязные слова. Я и Мариано утешали и старались облегчить его состояние массажем и тёплым питьём…

Особенно плохо чувствовал себя Мальмгрен. Его походка стала неуверенной, он с трудом преодолевал самые незначительные препятствия, а когда падал, мы должны были помогать ему подняться…

Он нас попросил, чтобы мы убили его ударом топора по голове, заявив, что предварительно закутает голову курткой, чтобы мы не увидели рану…

Он отказался от продуктов, сказав, что это только продлит его мучения на несколько дней. Говорил о своей матери. Просил меня, чтобы я доставил в Стокгольм его компас…

Некоторые любопытные подробности в показаниях Цаппи относятся и к Мариано — когда они уже оставили Мальмгрена. Мариано временно ослеп: зрение к нему вернулось примерно к 20 июня. В пути он быстро слабел, предлагал Цаппи бросить его, оставив ему лишь немного пеммикана. Примерно 30 июня они съели последний кусок пеммикана, и сил двигаться дальше у Мариано уже не осталось. А вот как Цаппи описывал тот день, когда их заметил с воздуха Чухновский:

… Нам оставалось только покориться своей судьбе, пока, наконец, 10 июля нас не заметили с большого самолета, который сделал над нами пять кругов. Но прошел целый день, а самолет не возвращался… Тут Мариано, потерявший последние силы, предложил мне, чтобы после его смерти я высосал его кровь и съел мясо. Я, естественно, отверг это!..

По словам же Самойловича, «Мариано вспомнил, как 4 июля, уже не надеясь выжить, он завещал Цаппи своё тело». Четвёртого июля, не десятого…

Слева: какие тайны скрывал Цаппи? Справа: красинцы навестили в Стокгольме мать Мальмгрена

В своей книге «Трагедия в Ледовитом океане» Франтишек Бегоунек задаёт самому себе несколько вопросов, ответить на которые, действительно, очень нелегко: «Как могло случиться, что опытный полярник Мальмгрен погиб, тогда как слабый Мариано выдержал трудный поход? И почему Мальмгрен, во всём такой обязательный и пунктуальный, не передал мои письма Цаппи?». И далее Бегоунек справедливо замечает:

… По словам Цаппи, Мальмгрен был совершенно спокоен, когда они решились его покинуть на произвол судьбы. Их поступок был неслыханным, и несколько строк, написанных Мальмгреном, послужили бы важным доказательством того, что они решились оставить Мальмгрена одного только в интересах спасения оставшихся в «красной палатке», как настойчиво утверждал Цаппи. Почему же они не попросили Мальмгрена об этом?..

Почему Цаппи на неоднократные расспросы русских о том, где и в каком состоянии они оставили Мальмгрена, каждый раз отвечал по-разному?..

Почему Мариано, который в лагере на льдине был таким энергичным и инициативным, упорно молчал и предоставлял все объяснения Цаппи, а сам только подтверждал его показания?..

Почему Мальмгрен, который происходил из незажиточной семьи, не послал своей матери деньги, которые оставались у него?..

Почему, почему, почему… «На все эти вопросы, вероятно, никогда не последует исчерпывающего ответа. Обстоятельства гибели несчастного, доверчивого Мальмгрена, по-видимому, навсегда останутся одной из тайн Ледовитого океана» — такими словами заканчивает Франтишек Бегоунек свои размышления.

Жизнь Финна Мальмгрена оборвалась в 33 года. Филиппо Цаппи дослужился потом до звания контр-адмирала и сделал при Муссолини неплохую карьеру: был, кажется, даже послом — в Саудовской Аравии и в Финляндии. Он скончался в июле 1961 года, пережив Мальмгрена тоже ровно на 33 года.

Адальберто Мариано, ставший калекой, в последние годы фашистского режима был префектом Палермо. Он на 11 лет пережил Цаппи и ещё застал появление в прокате кинофильма «La tenda rossa».

Где-то промелькнуло, что своему сыну, родившемуся уже после возвращения в Италию, Мариано дал такое странное и совсем не итальянское имя — Финн…

Своим единоличным решением Руал Амундсен отменяет обвинительный приговор, вынесенный генералу Нобиле. Старые друзья, безнадёжно влюблённые в Арктику, остаются одни. Но один вопрос мучает Нобиле. Ему очень важно знать, что о нём думает именно Амундсен. Послушаем их разговор:

Дело давнее… Рассказывают, что после кампании травли у себя на родине, когда Нобиле недолгое время жил и работал в СССР, у него возникли близкие отношения с медсестрой из «кремлёвки». И вот через много-много лет они встретились снова:

— О чем ты мечтала все эти годы?

— Увидеть тебя. А ты?

— Увидеть полюс…

Был ли этот разговор на самом деле или же нет — я не знаю…

Валентин Антонов, ноябрь 2008 года