Довелось мне тут как-то на днях проверять домашнее задание сынишки-второклассника. Задание было — выучить слова российского гимна. Вот какие слова:
Россия — священная наша держава,
Россия — любимая наша страна.
Могучая воля, великая слава —
Твоё достоянье на все времена!
Славься, Отечество наше свободное,
Братских народов союз вековой,
Предками данная мудрость народная!
Славься, страна! Мы гордимся тобой!
| От южных морей до полярного края Раскинулись наши леса и поля. Одна ты на свете! Одна ты такая — Хранимая Богом родная земля! Широкий простор для мечты и для жизни Грядущие нам открывают года. Нам силу даёт наша верность Отчизне. Так было, так есть и так будет всегда! |
«Всё это очень хорошо, — подумал я, — но как он может запомнить такие скучные вещи, если я и сам-то не очень могу?.. Надо бы его заинтересовать.»
И вот я стал заинтересовывать… А ведь интересная у нашего гимна история!
«Славны были наши деды, помнят их
и швед, и лях…»
Государственный гимн в современном понимании этого слова возник у нас далеко не сразу — именно потому, что и само государство, в более или менее современном понимании, появилось тоже не вдруг. Собственно говоря, царь Борис Годунов, например, вполне мог бы подписать указ об учреждении гимна, да только кто стал бы его исполнять на бескрайних просторах Московии? В столь же бесчисленных, сколь и глухих городах и весях её? Да и по каким таким торжественным случаям?
Разумеется, какие-то мелодии там исполнялись — во время приёма послов, смотра столичных войск, освящения соборов, празднования тезоименитства государя… Другими словами, в очень узком по современным меркам кругу, где предпочтение той или иной мелодии можно было с лёгкостью обозначить безо всяких указов — главным государственным символом был сам монарх. Круг царского двора и круг военных около него и явились колыбелью государственного гимна.
Созданная в результате реформ Петра Первого Российская империя была милитаризованным государством, насквозь проштопанным нитями чиновничьей иерархии. Пошли военные победы, пошли и победные песни. И далеко не случайно, что первым нашим гимном, который можно считать таковым без особой натяжки, стал знаменитый Марш лейб-гвардии Преображенского полка, написанный в самом конце царствования Петра.
Его мелодия широко известна и теперь: она являлась непременным атрибутом военных парадов на Красной площади. А вот слова многократно переписывались в соответствии с потребностями времени — но это, как мы знаем, характерно не только для Преображенского марша.
Например, известен такой вариант (самое начало XIX века):
Пойдём, братцы, за границу Бить Отечества врагов. Вспомним матушку-царицу, Вспомним век её каков! Славный век Екатерины Нам напомнит каждый шаг Те поля, леса, долины, Где бежал от русских враг! Вот Суворов где сражался! Там Румянцев где разил! Каждый воин отличался, Путь ко славе находил!
или вот такой (конец столетия):
Славны были наши деды, Помнят их и швед, и лях. Их парил орёл победы На полтавских на полях. Били турка, били шведа Под знамёнами Петра. Раздавался гром победы И кричали мы: «Ура!»
Преображенский марш Петра Великого сопровождал русскую армию и в XVIII веке, и в XIX веке, он оставался её главным маршем и в XX веке. «Ура!» — это непременно:
Преображенцы удалые, Рады тешить мы царя. И потешные былые Славны будут ввек — ура!
(Заметим в скобках, что после падение монархии Преображенский марш широко использовался среди противников большевистского режима именно в качестве российского гимна. Одновременно его мелодия была очень популярна и в Красной Армии.)
Послушайте, как в современном исполнении звучит этот старый торжественно-грозный марш:
Здесь вы можете скачать прослушанную мелодию.
«Что свои готовы руки
в край вселенной мы простреть…»
Кстати, о громе победы, который раздавался. Следующим нашим гимном стал уже полонез, да только с такими задиристыми словами, которым мог бы позавидовать любой марш любого полка. И это полностью соответствовало эпохе Екатерины Великой, эпохе побед куртуазных наряду с победами Румянцева и Суворова на поле брани.
О его существовании знает всякий более или менее внимательный школьник. Гимн-полонез упоминается, например, в повести Пушкина «Дубровский» (глава четвёртая):
А Кирила Петрович, оставшись наедине, стал расхаживать взад и вперёд, насвистывая: «Гром победы раздавайся», что всегда означало в нём необыкновенное волнение мыслей.
И в романе Льва Толстого «Война и мир» (том второй, часть первая):
3-го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривавших голосов, и, как пчёлы на весеннем пролёте, сновали взад и вперёд, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и ещё кое-кто в пудре и кафтанах члены и гости клуба… В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара…
После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. «Много тостов будет, пора начинать!» — шепнул он и, взяв бокал в руки, встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
— Здоровье государя императора! — крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли «Гром победы раздавайся». Все встали с своих мест и закричали ура! И Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из-за всех трёхсот голосов. Он чуть не плакал.
— Здоровье государя императора, — кричал он, — ура! — Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики.
Впервые «Гром победы, раздавайся!» прозвучал в 1791 году на открытии Таврического дворца, вскоре после взятия войсками Суворова турецкой крепости Измаил. Екатерине понравился полонез Осипа Козловского (между прочим, у него учился писать полонезы Михал Огиньский), и она одобрила мелодию вместе с текстом Гавриила Державина. «Гром победы» являлся существенным элементом, как сказали бы сейчас, патриотического воспитания русского дворянства. Именно он внёс огромный вклад в формирование того психологического настроя, который помог не только выстоять в Отечественной войне 1812 года против (как сказали бы теперь) всего «цивилизованного мира», но и сокрушить империю Наполеона.
Так что же чуть ли не до плача доводило впечатлительного Николая Ростова и так соответствовало необыкновенному волнению мыслей Кирилы Петровича Троекурова? А вот посмотрим:
Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый Росс! Звучной славой украшайся: Магомета ты потрёс. Воды быстрые Дуная Уж в руках теперь у нас. Храбрость Россов почитая, Тавр под нами и Кавказ. Уж не могут орды Крыма Ныне рушить наш покой, Гордость низится Селима, И бледнеет он с луной. | Стон Синая раздаётся Днесь в подсолнечной везде, Зависть и вражда мятётся И терзается в себе. Мы ликуем славы звуки, Чтоб враги могли узреть, Что свои готовы руки В край вселенной мы простреть. Зри, премудрая Царица! Зри, великая жена! Что твой взгляд, твоя десница — Наш закон, душа одна. |
Зри на блешущи соборы, Зри на сей прекрасный строй: Всех сердца тобой и взоры Оживляются одной.
Горделивые эти строки время от времени сопровождались таким рефреном:
Славься, славься сим, Екатерина! Славься, славься, нежная к нам мать!
Искушённый царедворец, Гавриил Романович Державин знал, что делал, когда писал о «великой жене» и «нежной матери»… Однако же, вникнем в его строки: «… Что свои готовы руки в край вселенней мы простреть». Вот уж, действительно, однако!
Приспосабливание текста к насущным потребностям продолжалось и здесь. Ирония судьбы проявилась, в частности, в том, что после подавления польского восстания 1831 года мелодию поляка Осипа (вообще-то, Юзефа) Козловского сопровождали такие слова (Василий Андреевич Жуковский):
Гром победы, раздавайся! Пойте песню старины! Бились храбро наши деды, Бьются храбро их сыны. Мы под теми же орлами, Те же с нами знамена. Лях, бунтующий пред нами, Помнит русских имена!..
Вот как звучит гимн-полонез Осипа Козловского в современном хоровом исполнении — пропущен лишь куплет про «стон Синая» (то есть, крепости Измаил):
Если кто не помнит: упоминаемый в тексте Тавр — это Крым, Селим — турецкий султан Селим III (вообще говоря, основную тяжесть войны с Россией вынес не он, а его предшественник, Абдул-Хамид, но вот потеря Измаила и последующее заключение Ясского мира — это при Селиме).
Мелодия не впечатляет? Тогда послушайте оркестровое исполнение, и вы поймёте, почему «Гром победы» по праву можно считать настоящим имперским гимном!
«Чтоб враги могли узреть, что свои готовы руки в край вселенной мы простреть» — подобных строк в российском гимне не будет потом уже никогда. Разве что «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим»… Ай да Державин!
«Везде, Господь, везде Ты славен…»
Известно, что Екатерина была «нежной матерью» для всех, кроме своего собственного сына и наследника. Павел Первый попытался низвергнуть «Гром победы» с его «гимнических» высот, хотя это удалось царю не слишком (вспомним приведённый выше фрагмент из «Войны и мира» — март 1806 года). Тем не менее, следует обязательно упомянуть созданный лишь чуть-чуть позже «Грома победы» близкими к Павлу людьми знаменитый гимн «Коль славен».
Насколько Преображенский марш выразил грозную силу и стойкость русской армии и поэтому не потерял своего значения на протяжении трёх веков, настолько же пронзительная и чистая мелодия, созданная композитором Д. С. Бортнянским, выразила самую душу русского народа, и «Коль славен» в дальнейшем стал, в сущности, настоящим духовным гимном России. Долгое время куранты московского Кремля попеременно вызванивали мелодии Преображенского марша и гимна «Коль славен». И если первая мелодия горячила кровь, то вторая — умиротворяла, создавала светлое настроение. Как и Преображенский марш, «Коль славен» никогда не был в забвении.
Полтора века спустя Дмитрий Шостакович использовал мотивы «Коль славен» в песне «Родина слышит, Родина знает» (на слова Евгения Долматовского, 1950 год), уникальной по чистоте мелодии:
Родина слышит, Родина знает, Где в облаках её сын пролетает…
которая, между прочим, оказалась накрепко связана с первым полётом человека в космос.
Из стенограммы переговоров Юрия Гагарина с Землей:
Королёв: Юра, счастливо, до встречи в Москве.
Гагарин: До встречи. Хорошей встречи!
(Пауза)
Гагарин: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял, понял вас. Стартовое положение, и при работе на орбите тумблер на «Телеграф» и на «Заря». При разделении — тумблер на «Сигнал».
Королёв: Поняли тебя, правильно, Юра. «Кедр», я «Заря». Вас понял.
(Пауза. Помехи)…
Неизвестный: Кусочек пластыря оторви, мы забыли приклеить эту штуку.
(Помехи. Голоса. Отдельные реплики. Шумы)…
(Пауза 6 секунд. Гагарин насвистывает мотив «Родина слышит, Родина знает»)
Королёв: «Кедр», я «Заря-1». У нас всё идёт отлично. Как чувствуете? Приём.
Гагарин: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял. У меня тоже всё идёт хорошо. Самочувствие хорошее. Сейчас буду прикрывать люк номер один. Приём.
Королёв: Понял вас. Приём.
(Пауза около минуты. Затем голоса. Шумы. Невнятная реплика про «механизм открытия люка». Пауза 10 секунд)
Королёв: Ну, всё. Ну, счастливо.
Гагарин: Спасибо.
Это был фрагмент предстартовых переговоров. Но есть ведь ещё и такие слова Гагарина, непосредственно после приземления:
… Был полон радости, когда коснулся Земли. Когда спускался, то пел песню: «Родина слышит, Родина знает»…
Что же касается текста гимна, написанного М. М. Херасковым, то для современного читателя он достаточно специфичен. Приведу здесь лишь первый куплет:
Коль славен наш Господь в Сионе, Не может изъяснить язык. Велик он в небесах на троне, В былинках на земле велик. Везде, Господь, везде Ты славен, В нощи, во дни сияньем равен…
Послушайте оркестровое исполнение всего лишь одного куплета «Коль славен» и проникнитесь этой чудесной мелодией:
А скачать эту мелодию можно здесь.
«Боже, царя храни…»
В 1816 году внимание царя Александра I обратили на то, что у России нет такой песни, которую можно было бы официально называть гимном страны, — как, например, в Англии. «Недоработка», — подумал Александр, и повелел считать российским гимном… гимн британский, на музыку Генриха Кэри! Правда, с мастерски адаптированными В. А. Жуковским словами:
Боже, царя храни! Славному долги дни Дай на земли! Гордых смирителю, Слабых хранителю, Всех утешителю — Все ниспошли!
Я надеюсь, что всё сказанное выше не позволяет считать, как иногда пишут, что история российского гимна начинается лишь с этого времени. Не гимна у нас не было, а бумаги официальной не было, как не было и условий для широкого распространения гимна именно как общенационального символа. Крепло государство, постепенно появлялись условия — не замедлила появиться и соответствующая бумага!
В 1912 году, к столетию Отечественной войны, была выпущена сувенирная грампластинка под названием «Загадка»: записи там производилась на параллельных дорожках, и при проигрывании не было заранее известно, какая из них прозвучит. Эта пластинка представлена на замечательном сайте Russian-records, создателем которого является Юрий Берников. На пластинке «Загадка» записан, в частности, и тот неофициальный наш гимн, который мы упомянули.
Давайте послушаем эту запись (из коллекции москвича Алексея Петухова):
Но положение, когда музыкальным символом России является некий иностранный гимн, не могло, конечно, длиться долго. В конце 1833 года полубританская «Молитва русских» уступила своё место в качестве национального гимна знаменитой песне «Боже, царя храни», слова которой — всего-то шесть строк — написал также В. А. Жуковский:
Боже, царя храни! Сильный, державный, Царствуй на славу, на славу нам. Царствуй на страх врагам, Царь православный. Боже, царя, царя храни!
Музыку на эти слова В. А. Жуковского, воспитателя наследника престола, вхожего в царскую семью, выбрал лично Николай I. Вспоминает А. Ф. Львов, музыкант, также вхожий в семью царя (между прочим, Алексей Фёдорович Львов являлся прадедом по материнской линии той самой Ольги Ваксель, возлюбленной Осипа Мандельштама, о которой можно прочитать у нас в статье «Кто такая Ольга Ваксель, мы не знаем…»; как всё же тесна история…):
В 1833 г. я сопутствовал государю в Австрию и Пруссию. По возвращении граф Бенкендорф сказал мне, что государь, сожалея, что мы не имеем своего народного гимна, и скучая слушать музыку английскую, столько лет употребляемую, поручает мне попробовать написать гимн Русский…
По словам А. Ф. Львова, музыку к тексту В. А. Жуковского он сочинил «в несколько минут»:
… Государь, прослушав несколько раз, сказал мне: «С'est superbe» [«Супер!», — сказал бы, вероятно, Николай, живи он теперь. — В. А.]. Мигом музыка гимна разнеслась по всем полкам, по всей России и, наконец, по всей Европе.
Послушайте одну лишь мелодию гимна «Боже, царя храни», возвышенную и величественную, по духу своему более соотвествующую гимну «Коль славен», чем «Грому победы». Запись выполнена в 1914 году (Edison Blue Amberol Record 2483). Исполняет Нью-Йоркский военный оркестр:
Всего 6 строк, 16 тактов. Это был самый короткий, самый запоминающийся и, наверное, один из самых красивых гимнов в Европе. Его слова выражали то, о чём я упомянул выше: главным государственным символом России в то время был царь.
Гимн пользовался необычайной популярностью и вполне соответствовал своему предназначению.
«Бей, губи их, злодеев проклятых!..»
Но прошли десятилетия, и к концу века в стране стали нарастать антимонархические настроения, особенно охватившие образованную часть общества. Вместе с ними стало меняться и отношение к государственному гимну, так тесно связанному с монархией. Начало нового столетия совпало с её агонией, и основную роль в этом сыграли вовсе не маргинальные большевики, а парламентские центристские и левоцентристские партии, сделавшие всё для дискредитации идеи монархии в России. Русские либералы начала XX века, в основной своей массе люди самодовольные и ограниченные, видели перед собой примеры великих западных демократий, но, как и либералы конца XX века, не дорожили историей своей собственной страны и не понимали её.
Была развернута многолетняя кампания «оплёвывания, опорачивания, охаивания» (слова депутата Госдумы от правомонархистов Н. Е. Маркова, позднейшего эмигранта, брошенные им в лицо кадету А. И. Шингареву — не сумевшему вовремя уехать и убитому в 1918 году), доходившая иногда и до совершенно хулиганских выходок (вроде выступления, в 1907 году, одного из основателей и члена ЦК партии кадетов Ф. И. Родичева, который позднее был вынужден спасать свою жизнь эмиграцией, с оскорблениями по адресу П. А. Столыпина — председателя Совета министров, четыре года спустя убитого в Киеве террористом Д. Г. Богровым). «У нас системой нравственного соблазна и террора отнимают веру и патриотизм, отнимают совесть и здравый смысл», — писал известный консервативный публицист М. О. Меньшиков (кстати, тоже расстрелянный в 1918 году).
Когда смотришь на документы тех лет, то не покидает ощущение, что ты наблюдаешь за некоей азартной охотой, за самой настоящей травлей под улюлюканье и свист, за самолюбованием и краснобайством — причём, одновременно с интеллектуальной импотенцией, безответственностью и откровенной трусостью бывших троечников, называвших себя «русскими либералами».
Это о них П. А. Столыпин сказал в апреле 1907 года ныне широко известные своей печальной справедливостью слова:
Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!
Кто посеет ветер, тот пожнёт бурю. Февральская революция 1917 года упразднила гимн «Боже, царя храни». Перехватившие власть идеалисты-«либералы» попытались было (по инерции) заменить здесь «царя» на «народ», но очень скоро водоворот истории надолго выбросил из общественной жизни не только песню А. Ф. Львова и В. А. Жуковского, но и самих прекраснодушных «либералов».
Несколько месяцев гимном республиканской России была очень известная революционная песня «Рабочая Марсельеза», которую пели на мелодию гимна Франции. Давайте, кстати, послушаем, как звучала тогда сама «Марсельеза» — в исполнении оркестра французской Республиканской гвардии (записано в 1908 году в Париже, пластинка Zonophone X-2-20002):
Текст же «Рабочей Марсельезы» (между прочим, это оригинальные стихи, а вовсе не перевод с французского) был написан Петром Лавровым и впервые опубликован ещё в 1875 году.
Вот лишь два куплета из этого текста и припев:
Отречёмся от старого мира, Отряхнём его прах с наших ног! Нам враждебны златые кумиры, Ненавистен нам царский чертог! Мы пойдём к нашим страждущим братьям, Мы к голодному люду пойдём. С ним пошлём мы злодеям проклятья, На борьбу мы его поведём. | Не довольно ли вечного горя? Встанем, братья, повсюду зараз! От Днепра и до Белого моря, И Поволжье, и дальний Кавказ! На воров, на собак — на богатых! Да на злого вампира-царя! Бей, губи их, злодеев проклятых! Засветись, лучшей жизни заря! |
Вставай, подымайся, рабочий народ! Вставай на врага, люд голодный! Раздайся, крик мести народной! Вперёд! Вперёд! Вперёд! Вперёд! Вперёд!
«И взойдёт над кровавой зарёю // Солнце правды и братской любви». Вот так… Послушаем «Рабочую Марсельезу» в её наиболее распространённом, хотя и очень усечённом варианте:
«Бей, губи их, злодеев проклятых!»… Талантливый и очень сильный по своему эмоциональному воздействию текст Петра Лаврова был подобен спичке в пороховом погребе.
Дальше случилось то, что случилось. В уже близком и неотвратимом безумии «кровавой зари» — национальным гимнам России места не было и быть не могло.
Наступала эпоха «Интернационала».
Валентин Антонов, сентябрь 2006 года