Девочка с крысой
Предисловие редактора
Весной прошлого года в журнале «Солнечный ветер» была опубликована большая статья Ирины Легкодух, в которой выдвигалась оригинальная версия о происхождении знаменитого марша «Прощание славянки». Статья та вызвала значительный резонанс и немало споров, но, по крайней мере, никто не смог отрицать, что выдвинутые её автором гипотезы отличаются очень нестандарным подходом и, если можно так выразиться, чисто женским изяществом.
Публикуемая ниже статья Ирины Легкодух относится совсем к другому жанру. Что это?.. Воспоминания? Публицистика? Или литературное произведение?.. Думается — и то, и другое, и третье. Талантливый киносценарист и актриса, Ирина Легкодух была в своей жизни знакома и дружна со многими интересными людьми — и в Москве, где она живёт теперь, и в Крыму, где прошло её детство. Читатели её блога иногда удивляются и спрашивают с недоумением: «Я вижу Крым и крымских людей ежедневно. Мне никогда не встречались такие необычные люди, о которых вы постоянно пишете. Где они? Где вы их находите?». Лично я ответа на этот вопрос тоже не знаю. Вероятно, мало умения просто видеть — нужно ещё уметь и увидеть. А уж умением увидеть Ирина Легкодух обладает в полной мере.
Валентин Антонов, январь 2013 года
Показанная на фотографии справа картина называется «Девочка с крысой». Примерно в 1985 году её написал симферопольский художник Илья Гаврилов (нажмите для увеличения).
Не знаю, что с ним потом случилось — из Крыма он впоследствии куда-то исчез, говорят, нашли его мёртвым в какой-то канаве в Лондоне. Неизвестно, как и какими путями он туда попал, впрочем, может быть, это легенда.
Он был очень худой, высокий, угловатый, чёрный, очень смуглый. Вечно в обвисших растянутых свитерах и болтающихся майках.
Со своим другом Гешей Ратушняком (также очень странный человек, в последние годы — виртуозный синхронный переводчик с английского и на английский) и ещё одним их приятелем, Димкой Алексеевым (впоследствии — хронический пациент психиатрической больницы в Симферополе, а также доцент Таврического университета и, возможно, лучший во всей русской литературе переводчик французских поэтов-символистов — Бодлера, Рембо, Малларме) — они составляли странную троицу.
Они варили отвар конопли, о которой говорили, что это сома, ритуальный галюциногенный напиток индейцев майя, а также добавляли в неё кровь, которую брали шприцем из вены друг у друга и всех желающих это попробовать.
Геша Ратушняк тогда погрузился в изучение химии: накупил реактивов, развёл у себя дома настоящую кустарную химическую лабораторию и проводил огромное количество времени в специализированных библиотеках — он искал рецепт ЛСД и хотел её синтезировать, был на этом буквально помешан.
Димка Алексеев рассказывал очень убедительно, что все французкие поэты-символисты были русскими, и первоначально их тексты были на русском языке, — свои же переводы он называл «извод», восстановление оригинала. Он обнаружил во французских текстах якобы какую-то систему меток и знаков, коими сквозь французский текст просвечивает русская основа, вязь каких-то таинственных соответствий, по которым прослеживается русская параллель, так что перевод представляет собою простую дешифровку. А также он рассказывал, что есть всемирный заговор гомосексуалистов, направленный лично против него, Алексеева.
Собственно, эти же идеи он и по сию пору развивает в своих статьях и диссертациях о поэтике символистов и французском стихосложении, а тогда он подарил мне сборник своих переводов «Альбум романум», на котором выспренно написал: «Переводы обычно не посвящают, но я делаю исключение, мои стихи — тебе, ангел души моей…» и прочее.
Я на нём ездила верхом (в буквальном смысле — по улице Пушкинской в Симферополе) и сидела у него на шее — в буквальном смысле: Димка человек гренадерского роста, внушительный, с массивными плечами, сидеть на которых можно было хоть и высоко, но вполне удобно.
Стихотворение Сюлли-Прюдома «Тени» в переводе Вадима Алексеева (из сборника «Album Romanum: Коллекция переводов» — Москва, изд. «Прометей», 1989):
Наша чёрная тень, словно глухонемая, Ловит каждый наш жест, и покорной рабой Подчиниться спешит нашей воле любой, Произволу её раболепно внимая. Человек — та же тень. Некой силе слепой Он послушен, как раб. В нём лишь воля чужая. Он глядит — но не вглубь, и творит — подражая, Он покорен Судьбе — не спорит с Судьбой. Он от Ангела тень, той, что тоже предстала Лишь как отзвук глухой от иного начала. Это — Бог. Человек — лишь прообраз Его. И в том мире, где нам не постичь ничего, На краю бытия канет в вечном паденье Тень от тени его, оттенённая тенью.
Культовыми книгами в их компании были именно разные произведения об изменённом или расколотом сознаниии — например, поэма в прозе «Искусственные раи» Бодлера, тогда же переведённая Димкой, и какие-то очень смешные старинные «Воспоминания англичанина, любителя опиума», откуда глубокомысленно, со значением и при свечах зачитывались вслух целые абзацы и периоды.
В отличие от своего любимого Леонардо да Винчи, который был ДЦП-шником, перекошенным хромым паралитиком, со скрюченной правой рукой и волочившим ногу, художник Илюша Гаврилов был гибок как уж, руками и ногами своими владел вполне — он был виртуозный вор, любимый его фокус состоял в том, что своими длинными пальцами он умудрялся совершенно незаметно подкладывать в карманы присутствующих или извлекать из них всякие предметы, и он развлекал этим публику: просил поймать его за руку, но проследить, как он это делает, и уловить самый момент кражи было совершенно невозможно.
Его картина «Девочка с крысой» — это парафраз на тему «Дамы с горностаем» Леонардо. Там у Леонардо изображена девушка, которой 18 лет, фаворитка Борджиа, беременная и убитая беременной, потому что в результате интриг она приобрела слишком большое влияние. Горностай — геральдический зверь семейства Борджиа. У Леонардо, гениально почувствовавшего её судьбу, она на картине тонет в темноте, выступает из чёрного мрака, в нём же и растворяется.
Картина «Дама с горностаем», по мнению большинства искусствоведов, была написана Леонардо да Винчи около 1490 года. Впрочем, и об авторстве Леонардо, и о датировке картины споры между знатоками не утихают до сих пор — полной уверенности ни в том, ни в другом у них нет.
Традиционно считается, что на картине изображена Чечилия Галлерани, 17-летняя любовница миланского герцога Лодовико Сфорца. В мае 1491 года она вполне благополучно родила герцогу сына, в том же году герцог женился и вскоре, по настоятельной просьбе своей супруги, выдал Чечилию замуж. Никто Чечилию, конечно, не убивал, в замужестве она родила ещё четверых детей, прожила долгую по тому времени жизнь и скончалась в возрасте 63-х лет.
Разумеется, Ирина Легкодух прекрасно знает всю эту историю, и если она сочла возможным написать, что изображённая на картине девушка была фавориткой не Сфорца, а Борджиа, и что в результате интриг её убили беременной, то это может означать лишь одно: в таком варианте история портрета, ничуть не теряя в достоверности, показалась ей гораздо более «кинематографичной».
В этой связи показателен один из комментариев в блоге Ирины Легкодух: «Ну а почему тогда не предположить, что это инопланетная пришелица с той же планеты, что и Леонардо да Винчи, а горностай не горностай, а гликозоид с Трепануса? Ещё кинематографичнее» — на что последовала немедленная реплика: «Вы точно уловили самую суть фабрики грёз»… Кстати говоря, горностай на картине действительно не горностай: на руках у девушки фуро — одомашненный альбинос обыкновенного черного хорька.
Валентин Антонов
Рука персонажа на картине Ильи Гаврилова «Девочка с крысой», такая же страшная, как и рука девушки на картине «Дама с горностаем» паралитика Леонардо да Винчи, который сам от рождения своей правой рукой скрюченной не владел и такую же скрюченную руку интуитивно почему-то написал и модели в «Даме с горностаем».
Интересно, что впоследствии и мне, в один из моих новогодних приездов в Симферополь, чуть не откусила руку соседская кавказская овчарка: здоровенная псина, глухо урча, жевала мне руку, только курточка-дублёнка и спасла, что не отгрызла совсем — но рука моя ниже локтя была разорвана, раздроблена и пережёвана напрочь, она висела, и я, видимо, так бы и должна была остаться калекой, без руки. Мне повезло, мой друг Андрей Мигачёв оказался хорошим знакомым и даже соседом великого хирурга доктора Столяржа, — к нему-то он меня и устроил. Я тогда быстро прилетела в Москву, и Алексей Борисович Столярж сделал мне в госпитале им. Вишневского сложнейшую операцию, ну просто собрал мне руку из кусочков, так что всё, к счастью, обошлось без последствий, только лишь шрамчик остался.
Вот и попробуй не поверить после этого в мистику и приметы…
Илюша Гаврилов хотел подарить мне эту свою работу, она даже некоторое время лежала у нас дома, но мой муж категорически потребовал её выкинуть, убрать из дома, так что я её Илюше вернула. Теперь жалею.
Но, оказывается, картина эта всё же где-то сохранилась, недавно художник Дмитрий Филов прислал мне её фотографию.
Несколько слов о Дмитрии Филове. Хотя родился он в Санкт-Петербурге, но вся его сознательная жизнь прошла в Крыму. Там он стал и просто художником, и художником знаменитым. Его работы, выполненные им в неповторимой, уникальной манере, участвовали в сотнях выставок по всему миру: в России и на Украине, во Франции и в Соединённых Штатах, в Германии и в Южной Африке.
Вот он на фотографии — вместе с автором этих строк и с подаренным мне портретом, который художник назвал «Ундина». На снимке это не очень видно, но там изображение проступает словно бы сквозь воду, как бы складывается из колышущихся водорослей. Очень красивая картина.
Дмитрий Филов живёт и работает в Симферополе.
Впрочем, в том варианте картины «Девочка с крысой», фотографию которой прислал мне Дмитрий Филов, изображена не я: автор, видимо, переписал модель или же, быть может, он потом писал эту картину несколько раз, с разными моделями.
А всё-таки жаль, что тот мой детский портрет не сохранился…
Тень от тени его, оттенённая тенью… Судьба безжалостно разбросала всех нас и во времени, и в пространстве. Как уже говорилось, Илья Гаврилов бесследно исчез, сгинул где-то в Европе. Геша Ратушняк так и не женился и по-прежнему живёт в Симферополе. У Вадима Алексеева, запутавшегося в долгах, отобрали его симферопольскую квартиру, дав взамен какую-то развалюху в курортном городе Саки. Живёт он там одиноко и почти без денег — вот и всё, что известно о его теперешней жизни…
Вадим Алексеев читает стихотворение «Альбатрос» (из Шарля Бодлера, скачать):
У тупой матросни есть дурная забава — Альбатросов ловить. Эти птицы всегда, Как недвижный эскорт, возле мачт величаво Провожают над горькою бездной суда. Только, пойманный в плен, он, не знавший насилья, Окружённый глумливой и наглой толпой, Этот принц высоты неуклюжие крылья, Словно вёсла, теперь волочит за собой. Как смешон, как уродлив он, вот так потеха! Не уйдёт, пусть попробует только посметь! Этот в клюв ему трубку засунет для смеха, Тот кривляется, мол, тоже может взлететь… О Поэт, ты царишь в синеве небосвода, Недоступный стрелкам, непокорный судьбе, Но ходить по земле среди пошлого сброда Исполинские крылья мешают тебе.
Буквально на днях я узнала о том, что в середине августа 2012 года Вадима Алексеева настиг инсульт. Без родственников, без близких друзей и без денег, в больнице он оказался не сразу. Заботу о нём взяла на себя его соседка, работающая там медсестрой. Из больницы его выписали в сентябре: он мог самостоятельно ходить и есть, но полностью потерял речь…
Ирина Легкодух, январь 2013 года
В Древнем Риме пили кровь убитых гладиаторов. Считалось, что таким образом в человека входит жизненная сила. В XV веке итальянский философ и астролог Марсилио Фичино из этих же соображений советовал пить кровь молодых людей. В XVI веке этой же точки зрения придерживался и великий Парацельс. Кровь пили и при заболеваниях крови. Особенно высоко ценилась кровь девственниц. Этот способ лечения был доступен только для богатых. Бедные люди приходили на казни, чтобы купить у палача хоть немного ещё тёплой крови. Сохранился рецепт 1679 года одного францисканского аптекаря — как сделать мармелад из свежей крови.