"Как счастлив я, когда могу покинуть..." (об одном из стихотворений Пушкина

(одно из стихотворений Пушкина — попытка расследования)

Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора
И убежать в пустынные дубравы,
На берега сих молчаливых вод.

О, скоро ли она со дна речного
Подымется, как рыбка золотая?

Как сладостно явление её
Из тихих волн, при свете ночи лунной!
Опутана зелёными власами,
Она сидит на берегу крутом.
У стройных ног, как пена белых, волны
Ласкаются, сливаясь и журча.
Её глаза то меркнут, то блистают,
Как на небе мерцающие звёзды.

Дыханья нет из уст её — но сколь
Пронзительно сих влажных синих уст
Прохладное лобзанье без дыханья —
Томительно и сладко; в летний зной
Холодный мёд не столько сладок жажде.
Когда она игривыми перстами
Кудрей моих касается — тогда
Мгновенный хлад, как ужас, пробегает
Мне голову, и сердце громко бьётся,
Томительно любовью замирая.
И в этот миг я рад оставить жизнь —
Хочу стонать и пить её лобзанье —
А речь её… Какие звуки могут
Сравниться с ней — младенца первый лепет,
Журчанье вод, иль майский шум небес,
Иль звонкие Бояна Славья гусли.

История с географией

«Чтобы почувствовать собственную тайну этого стихотворения, надо читать его свободно, свежими глазами», — написал Кирилл Ковальджи в своей статье «Загадочное стихотворение Пушкина».

Свежими глазами я прочитала не только стихотворение, но и комментарии пушкиноведов, используя, в основном, материалы Фундаментальной электронной библиотеки «Русская литература и фольклор». Увы, ни серьёзной литературой (книгами), ни тем более, доступом к архивам, чтобы проверить свои предположения, я не располагаю. Но всё же решусь поделиться с читателями результатами своих «открытий».

В разделе «ФЭБ: Пушкин. Стихотворения, 1826—1827: Другие редакции и варианты. — 1948» в вариантах автографа (ПД 84) значится — «Перед текстом: 23 Nov[ember] С[ело] Козаково. EW».

Из статьи Кирилла Ковальджи: «Это стихотворение написано Пушкиным в 1826 году при отъезде из Михайловского. Помечено: «23 Nov(embre). С(ело) Козаково» (на пути в Москву), и проставлены инициалы «E. W.» Во всех изданиях, включая академическое, считается, что это набросок монолога Князя из будущей «Русалки».

И дальше: «К тому же, не видя рукописи, трудно судить какое отношение дата и инициалы имеют к тексту стихотворения. Дата проставлена над текстом и без года — обычно Пушкин так не поступал».

Обратимся к официальному пушкиноведению (цит. изд).

Бонди С. М., Зенгер Т. Г., Измайлов Н. В., Слонимский А. Л., Цявловский М. А. Примечания // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937—1959.

Т. 3, кн. 2. Стихотворения, 1826—1836. Сказки. — 1949. — С.1123—1307.

«Как счастлив я, когда могу покинуть»

(Стр.36 и 579)

При жизни Пушкина напечатано не было.

Черновой автограф — ПД № 84. Опубликовано Морозовым в статье «Новые стихи Пушкина» — «Русское Слово» от 10 апреля 1916, № 83, стр.2 и затем в академическом издании сочинений Пушкина, т. IV, 1916, стр.221—222 (текст), и примечания, стр.324—325 (некоторые варианты).

Печатается по автографу.

Датируется, согласно помете в автографе (перед текстом), около 23 ноября 1826 г.

Опубликовано в 1916 г. (см. выше). (Н. И.)

Теперь сложно сказать, что именно и когда вызвало смутное недоверие к обстоятельствам написания стихотворения. То ли разночтение в содержании помет к автографу в трёх вышеупомянутых источниках, то ли воспоминания о поездке в Михайловское ещё в советские времена, накануне распада СССР.

Во всяком случае, таинственные инициалы «EW» меня заинтересовали гораздо меньше, чем неприметное Козаково «(на пути в Москву)». Хотелось бы уточнить у Кирилла Владимировича, откуда он взял эту приписку. А если уж говорить об инициалах, то случайно ли поставлены у него точки после букв — ведь это существенно меняет ситуацию в отношении возможного адресата. Что это? Привычно связанные в одно инициалы Елизаветы Воронцовой или случайное совпадение? Есть точки или нет точек? Это важно.

Лишние слова в помете к стихотворению занозой сидели во мне. Ковальджи — не «бесстрастный литературовед», нет. Человек с поэтическим мышлением, с богатым воображением… Тогда из Михайловского в Псков мы возвращались на автобусе, переполненные впечатлениями. Далее поезд и Москва. «Козаково (на пути в Москву)» не давало мне покоя, и я обратилась к поиску в Интернете.

Пришлось «обложиться» картами, то есть, поискать в Интернете точное местонахождение всех сёл Козаково, которые могли быть связанными с Пушкиным, а заодно и проверить даты.

Для этого есть интересный документ — «Хронологическая канва биографии А. С. Пушкина», составленная М. А. Цявловским (впервые опубликовано в кн.: А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений: В 6 т. М.; Л., 1931. Т. VI, кн. 12: Путеводитель по Пушкину. С. 9—23). И в качестве дополнительного источника — двухтомник «Жизнь Пушкина», — Москва, издательство «Правда», 1988.

… я хотел сам явиться к вам, как бомба, 1 дек., т. е. сегодня, и поэтому выехал 5—6 дней тому назад из моей проклятой деревушки на «перекладной», из-за отвратительных дорог. Псковские «ямщики» не нашли ничего лучшего, как опрокинуть меня…

(«Жизнь Пушкина», — Москва, издательство «Правда», 1988, том 2, стр. 62).

Обратите внимание — дороги в конце ноября были отвратительны. Следовательно, ни о каких дальних поездках в гости речи не могло быть накануне отъезда.

Это важно, поскольку в топографическом атласе Псковской области значатся 3 (три!) деревни с названием Казаково.

Село Казаково Невельского района находится в противоположном направлении, почти на границе с нынешней Белоруссией.

Меня очень «напрягло» Казаково Палкинского района, поскольку некоторые сёла этого района расположены по трассе Остров—Псков. Самого Казакова я не нашла даже в топографическом атласе — видимо, сельцо, а не село, или же досадная ошибка составителей.

Но помог перечень почтовых индексов Палкинского района. Составив список сёл с одним и тем же индексом (почтовым отделением), я поняла, что моё Казаково находится от райцентра в сторону Изборска — через него не проедешь «на пути в Москву».

Остаётся третье село, которое сейчас, по-видимому, называется Козаново (на атласе — Козыново). Но это уж точно опечатка, поскольку на сайте Псковского бюро путешествий и экскурсий я прочитала интересное упоминание:

… Казаково — почтовая станция бывшего Себежского уезда и село Жадрицы в Новоржевском районе — место бывшего имения П. С. Пущина, в котором в годы ссылки, по преданию, бывал поэт, знавший П. С. Пущина по масонской ложе в Кишинёве…

Село Козаново как раз и находится на трассе, по которой можно попасть в восточную Латвию (над нынешним райцентром Себеж). И если только «предание» связывает поэта с посещением имения Пущина, а прямых доказательств нет, то, учитывая «отвратительные дороги», вряд ли можно предположить, что Пушкин накануне отъезда в Москву поедет в это Козаково, находящееся от Михайловского почти на таком же расстоянии, что и Псков, только, опять-таки, в противоположном направлении.

Можно посмотреть для наглядности более крупную карту Псковской губернии 1896 года или современную карту Псковской области.

Итак, если не предполагать, что словосочетание «С[ело] Козаково» было внесено в черновой автограф стихотворения по каким-то причинам позже, то привязка к 1826 году и к Михайловскому становится очень уязвимой, если не несостоятельной.

Только четыре строки вызывают в воображении Михайловское:

И убежать в пустынные дубравы,
На берега сих молчаливых вод.

… О, скоро ли она со дна речного
Подымется, как рыбка золотая?..

Из письма к В. Ф. Вяземской от 3 ноября 1826 года, написанном по пути из Торжка в Москву:

… Прощайте, княгиня, — еду похоронить себя среди моих соседей. Молитесь богу за упокой моей души…

(«Жизнь Пушкина», — Москва, издательство «Правда», 1988, том 2, стр. 57).

Что ж, ищем дальше и находим «Земельные владения рода Голицыных в XVI—нач. XX вв.».

В перечне числится Арзамасский уезд, сс. Козаково и Васильев Враг. Арзамас находится по пути из Болдино в Москву.

На сайте «Туризм в России» в статье «Болдино: пушкинская осень» читаем:

… А. С. Пушкин несколько раз побывал в своём родовом имении, и вы сможете проехать тем же путем, что и поэт, минуя Арзамас, Шатки, Лукоянов.

Арзамас являлся транзитным пунктом путешествий А. С. Пушкина. Здесь поэт останавливался на ночлег с 2 на 3 октября 1830 года, затем 19—20 ноября он вновь приезжал в Арзамас, откуда направил письмо Гончаровой.

Кроме этого Пушкин появлялся в городе 29 ноября 1830 года и 12 сентября 1834 года.

В 20-х числах октября 1830 года А. С. Пушкин приехал в Лукоянов за разрешением на выезд в Москву, куда он не мог отправиться в связи с эпидемией холеры и холерными карантинами на дорогах. Уездный предводитель дворянства В. В. Ульянин отказал ему в выдаче такого разрешения. Получив отказ, Пушкин написал письмо губернатору и предпринял попытку прорваться сквозь холерные карантины без официального разрешения. Но в Савастлейке его задержали и отправили в Лукоянов за свидетельством, что едет не из «зачумлённой местности». Это было 18 ноября 1830 года.

Из писем поэта Наталье Гончаровой доподлинно известно, что в знаменитую первую Болдинскую осень в октябре-ноябре 1830 года Пушкин дважды приезжал в Лукоянов…

Информация из статьи Н. М. Фортунатова «Эффект Болдинской осени»:

… Тогда маршрут путешественнику, как, впрочем, и сейчас, диктовали не его желания и прихоти, а перечень почтовых станций. Дважды, в 1830 и 1834 годах, Пушкин двигался к Болдину на перекладных лошадях по пути, который вёл к арзамасскому тракту, так как Болдино находилось в пределах Арзамасского уезда, и кратчайшая дорога в вотчинное сельцо была не им определена, но определена очень точно: Москва — Владимир — Савастлейка — Муром — Арзамас — Теплово — Лукоянов — Болдино…

И краткая справка:

… В среднем, можно было проехать 150—200 в. в сутки. Зимой, по санному пути, дорога легче — «почтари должны везти в час неотменно: обыкновенных проезжающих в летнее время 10, в зимнее 12, а в осеннее 8 верст».

Лето считалось с 15 мая по 15 сентября, осень — с 16 сентября по 30 ноября, зима — с 1 декабря по 15 марта, весна — с 16 марта по 14 мая…

Подробные топографические карты Нижегородской области доступны в Интернете. Смотрим внимательно на двухкилометровую карту (в 1 см 2 км).

На листе 54 (на границе с листом 44) находится село Казаково — от Арзамаса примерно 4—5 км.

На листе 42 — село Теплово (в настоящее время — Кулебакского района).

Кстати, правильный маршрут — Муром — Теплово — Арзамас — Лукоянов — Болдино.

Все пункты следования по пути в Москву находятся слева от реки Теши. Мост через реку, судя по карте, нужно переехать в Лукоянове.

Оба села, принадлежащие Голицыным в Арзамасском уезде — Козаково и Васильев Враг — тоже расположены слева от дороги на Москву.

Этот же маршрут на более крупных картах можно проследить здесь или здесь.

«Географическую» часть моего расследования я завершу сведениями из «Хронологической канвы биографии А. С. Пушкина», составленной М. А. Цявловским:

… Ноября 1 или 2 [1826 — прим. Паломы]. Отъезд из Москвы в Михайловское.

9. Приезд в Михайловское.

15. Окончена написанная по повелению Николая I записка «О народном воспитании».

25—26. Отъезд в Псков из Михайловского.

1830

Августа…

28. Письмо к Н. Н. Гончаровой, возвращающее ей слово.

31. Письмо к П. А. Плетнёву. Пишет о столкновении с тёщей, о том, что свадьба откладывается, и что он уезжает в Болдино. Отъезд из Москвы в Болдино.

Сентября 3? Приезд из Москвы в Болдино.

9. Письмо к Н. Н. Гончаровой в ответ на полученное в этот день от неё письмо. Пишет, что в окрестностях холера, которая может удержать его в Болдине «дней двадцать лишних».

Сентября

26. Опубликованы распоряжения об оцеплении Москвы военными кордонами в целях борьбы с холерой.

30. Отъезд П. из Болдина в имение кн. Голицыной, чтобы узнать, как можно добраться до Москвы.

Октября

1. Возвращение в Болдино. Получение П. известия, что в Москве холера.

Ноября…

7? Отъезд из Болдина в Москву.

9? Приезд в Савастлейку, почтовую станцию (Владимирской губ., в 23 1/2 в. от Мурома), где была холерная застава, и отъезд обратно в Болдино через Лукоянов…

Итак, две возможные даты написания стихотворения и два возможных «Козаково».

Приезд для работы в Михайловское и бегство, иначе не скажешь, в Болдино, осложненное вынужденной задержкой из-за карантинов. Никаких сведений о визитах (псковское Козаково) и разъезды по Нижегородской губернии в надежде вырваться в Москву.

Арзамасское Козаково могло как минимум дважды встретиться на пути Пушкина — об этом позже.

А сейчас поговорим о русалках в лирике А. С. Пушкина, и опять с географическим уклоном.

Русалки псковские и тверские

В статье «Приют спокойствия, трудов и вдохновенья…» Семёна Нефедьева, заслуженного работника культуры России, опубликованной в газете «Восточно-Сибирская правда» в 1999 году, рассказывается о деревне Бугрово:

… На полпути до Михайловского и Тригорского автобус пересекает речку Луговку. На берегу речки — деревня Бугрово и водяная мельница. Она стояла и во времена Пушкина, здесь поэт услышал легенду о мельнике, который жил здесь с красавицей дочерью. В неё влюбился барин и через год её бросил. Она утопилась и стала русалкой. Так и родилась короткая драма «Русалка»…

Д. Д. Благой в книге «Творческий путь Пушкина (1826—1830)». — Советский писатель. — Москва. — 1967 о событиях 1826—1827 г.г.:

… В то же время наплывали, волновались и кипели новые большие замыслы. Прямой след одного из них — сделанный поэтом тогда же стихотворный набросок нового, очевидно драматического (монолог персонажа, пришедшего на свидание с русалкой), произведения, действие которого было отнесено, судя по имеющимся в отрывке реалиям (сравнение «прохладного лобзания» русалки с «холодным мёдом», столь сладостным в летний зной, упоминание о «звонких гуслях Бояна»), ко временам Киевской Руси. Как видим, уже в это время в сознании поэта зародился сюжет и даже возникли первоначальные очертания будущей драмы «Русалка», над которой он будет вплотную работать лишь несколько лет спустя, в 1829—1831 годах. Что это именно так, свидетельствует запись в дневнике уже известного нам друга Мицкевича, Ф. Малевского, о вечере (17 февраля 1827 года) у издателя «Московского телеграфа» Н. А. Полевого, на котором Пушкин щедро поделился с присутствовавшими на нём писателями, в том числе Мицкевичем, Баратынским, Вяземским, своими тремя новыми литературными замыслами. Один из них Ф. Малевский конспективно обозначил словом «Мельник», несомненно означающим сюжет всё той же «Русалки». Вместе с тем начальные строки пушкинского монолога явственно окрашены в лирические, автобиографические тона: «Как счастлив я, когда могу покинуть / Докучный шум столицы и двора / И убежать в пустынные дубровы, / На берега сих молчаливых вод». Первые два стиха прямо перекликаются с душевным состоянием Пушкина, охватившим его по приезде в Михайловское, а два следующих воспроизводят и пейзаж последнего, который снова повторится в заключительных строках написанного несколько позднее в том же Михайловском стихотворения «Поэт»…

Все остальные комментарии, привязывающие «загадочное стихотворение» к Михайловскому, отличаются только нюансами. Дальше всех от официальной версии отошел, пожалуй, как раз К. Ковальджи, но и он не усомнился в дате — 1826 год.

Из Михайловского 1826 года я предлагаю переместиться в Тверскую губернию 1829 года, поскольку там тоже имеются легенды о русалках, более того, оттуда берёт своё начало стихотворение Пушкина — в самом прямом смысле. Как мне кажется, именно в Тверской губернии были написаны первые его четыре строки.

Официальное пушкиноведение тоже не обошлось без скандала и разоблачений. Интересно, что разоблачить разоблачителя не взялся никто из профессиональных пушкинистов, во всяком случае, в Интернете об этом сведений нет.

Я имею в виду историю вокруг автографов Пушкина на русском издании «Айвенго».

Начнем со статьи Т. Г. Цявловской, которая так и называется: «Новые автографы Пушкина на русском издании „Айвенго“ Вальтера Скотта».

Читатели могут сами узнать об обстоятельствах появления осенью 1963 года в собрании автографов Пушкина, хранящихся в Пушкинском доме, нескольких неизвестных автографов.

Нас же интересует надпись на титульном листе — «Ал. Ал. Раменскому» — и четыре стихотворные строчки:

Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора,
Уйти опять в пустынные дубровы
На берега сих молчаливых вод.

Под стихами — дата: неотчётливо написанное число и месяц и ясно написанный год: 1829. Ниже: Грузины и подпись: Александр Пушкин.

Цявловская повторяет уже установившуюся версию:

… Стихи, написанные Пушкиным Алексею Алексеевичу Раменскому, являются отрывком монолога князя из первого замысла «Русалки», не получившего тогда развития и осуществлённого впоследствии в ином характере в известной драме…

И далее:

… Но, может быть, то, что Пушкин захотел оставить Раменскому на память стихи из начатой и оставленной им «Русалки», имеет и второй, им обоим понятный смысл: ведь создание этого поэтического творения связывают с берновской легендой, которую Пушкин услышал, как гласит семейное предание Раменских, от Алексея Алексеевича.

Что сюжет драмы Пушкина «Русалка» восходит к происшествию, случившемуся будто бы когда-то в Бернове, постоянно рассказывали местные люди. Сообщал об этом в восьмидесятых годах берновский помещик Н. И. Вульф, который мальчиком двенадцати лет знавал Пушкина, когда поэт приезжал к ним в дом в Берново. «Сюжет «Русалки», — пишет с его слов тверской краевед, — Пушкину подала судьба дочери одного мельника их имения. По этому преданию, дочь этого мельника была влюблена в одного барского камердинера; этого камердинера за какую-то вину барин отдал в солдаты, и она с отчаяния утопилась в мельничной плотине…

В статье Цявловской обосновывается предположение, что Пушкин подписал книгу учителю Алексею Раменскому 8 марта 1829 года.

В Тверской губернии находилось поместье П. А. Осиповой (Малинники, в сорока верстах от Торжка). Бывал Пушкин и в других поместьях, принадлежащих Вульфам.

А в 2001 году вышла книга руководителя Федеральной архивной службы России члена-корреспондента РАН В. П. Козлова «Обманутая, но торжествующая Клио (Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке)», — М: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), глава 10 которой — «Бесценное собрание рукописей и книг в последнем «Акте» драматической судьбы Раменских» — опровергает публикацию в журнале «Новый мир» («Обратить в пользу для потомков…». Публикация, предисловие и примечания Михаила Маковеева // Новый мир. 1985. № 8. С.195—213; №9. С.218—236) «Акта о педагогической и общественной деятельности семьи учителей Раменских из села Мологино Калининской области».

Козлов утверждает, что источником фальсификации автографов Пушкина на русском издании «Айвенго» Вальтера Скотта стал пушкинский том «Литературного наследства», вышедший в 1934 году.

А как же быть с четверостишием «Как счастлив я, когда могу покинуть…»? Оно тоже сфальсифицировано? Но почему же тогда с третьей строкой, отличающейся от чистового варианта? И в «Вариантах автографа» этой версии нет. А главное, нет комментариев специалистов на обвинения Козлова.

У заведующего кафедрой истории русской литературы Тверского государственного университета, доктора филологических наук, профессора Строганова Михаила Викторовича к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина была опубликована статья «Тверские страницы».

В статье меня заинтересовал вот этот фрагмент:

… И только после окончания михайловского заточения в 1826 году поездки Пушкина по России стали определяться его собственным выбором.

Можно представить себе, как обрадовался он, когда соседка по Михайловскому Прасковья Александровна Осипова пригласила его погостить в своё старицкое имение Малинники… Сразу замечу: Пушкин никогда раньше и никогда позднее ни к кому не ездил гостить. Из разных соображений он совершал поездки в Закавказье, в Оренбуржье, в Болдино — и никуда никогда не ездил в гости. Только в Старицкий уезд Тверской губернии.

Не длительностью пребывания, не особой важностью содержания выделились тверские страницы Пушкина, но только лишь тем, что он любил здесь гостить.

Здесь, в гостях, отпадали заботы и хлопоты об устройстве быта. Здесь, в гостях, хозяева внимательно следили, чтобы все малейшие потребности его были удовлетворены. Здесь его любили так, что прощали и невнимание. Пушкин был весел…

Как счастлив я, когда могу покинуть
Докучный шум столицы и двора,
Уйти опять в пустынные дубровы
На берега сих молчаливых вод.

Как вам кажется, неужели такой уж фантастической выглядит версия, что поэт, поддавшись настроению, экспромтом сочинил четыре строки и записал их в подаренной Алексею Раменскому книге? И позже именно легенда о берновской русалке вызовет в памяти это четверостишие? Ведь, если посмотреть на стихотворение «свежим взглядом», то первые четыре строки кажутся несколько чужеродными, как бы прикреплёнными для сокрытия истинного замысла поэта.

Вот и пришла пора предположений об адресате стихотворения, о таинственных инициалах «EW» — с точками или без точек. Ах, как это важно — знать их точное написание!

Таинственные инициалы

Существует так называемый так называемый «Дон-Жуанский список» женских имён, записанный Пушкиным в альбоме Елизаветы Николаевны Ушаковой, предположительно, в 1829 году.

Начну с самого загадочного, поскольку в списке оно не значится. Единственной причиной этому могла быть неудача — полноценного романа не случилось, любовь осталась безответной, но занозой язвила сердце поэта долгие годы.

Я имею в виду Каролину Собаньскую — женщину из ряда тех, чья реальная жизнь затмевается множеством легенд и предположений. Рядом с этим именем можно упомнить такую же легендарную, овеянную множеством шпионских тайн, Марию Будберг (Закревскую), по первому браку графиню Бенкендорф.

Муза двух поэтов (Александра Пушкина и Адама Мицкевича) Каролина Собаньская и возлюбленная двух писателей (Максима Горького и Герберта Уэллса) Мария Закревская.

Умерев в глубокой старости, они оставили о себе больше загадок, чем реальных сведений.

С 1819 (?) и до 1836 года Каролина Собаньская была «невенчанной женой» графа Ивана (Яна) Осиповича Витта, генерал-лейтенанта, начальника военных поселений в Новороссии.

А. С. Пушкин познакомился с Собаньской в 1821 г. в Киеве, куда он приехал 30 января и пробыл там до 10 февраля.

Её отец, Адам Станиславович Ржевуский (1760—1825) — граф, сенатор, тайный советник, после раздела Польши, когда значительная часть её перешла к России, был принят на русскую службу и с чином действительного статского советника назначен председателем Гражданской Палаты во вновь образованной Брацлавской губернии. В 1808 г. Киевское дворянство избрало его своим губернским маршалом (из Википедии).

5 января 1830 года в Петербурге Пушкин записал в альбом Каролины Собаньской своё стихотворение «Что в имени тебе моём?..»:

Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом…

В интересах моего собственного расследования я хочу привести фрагмент из статьи В. Базилевича «Автограф „Что в имени тебе моём?“», опубликованной ещё в 1934 году в непериодическом научном издании «Литературное наследство» (т. 16—18, сс. 876—879):

… Стихотворение Пушкина «Что в имени тебе моём?..»… вошло в третью часть «Стихотворений Александра Пушкина» (СПБ., 1832), где помещено среди стихотворений 1829 г.

Автограф стихотворения, однако, не был известен, и позднейшие издания обычно воспроизводили его по авторскому изданию 1832 г.

В нём стихотворение было напечатано по писарской копии в тетради произведений Пушкина, приготовленных им к печати. С неё и набиралось издание 1832 г.

Весь текст стихотворения в тетради писан рукою писца. Только дата «1829» в конце стихотворения сделана карандашом рукою Пушкина.

Следуя датировке авторского издания 1832 г., все исследователи датировали стихотворение 1829 г…

В журнале «Вопросы литературы» (2001, № 6) была опубликована работа Н. Прожогина «Что в имени тебе моём?..»:

… Альбом в тёмно-зелёном кожаном переплёте с золотым обрезом. В нём принадлежавшее Каролине Собаньской собрание автографов (ПД. Ф. 244. Оп. 1. Ед. хр. 913).

Под порядковым номером «41» вклеен лист с самой ценной рукописью, предваряемой надписью по-французски: «Александр Пушкин» и «К. Собаньской, урожденной Гр-не Ржевуской». Это единственный дошедший до нас собственноручно написанный Пушкиным текст стихотворения «Что в имени тебе моём?..».

Рукопись не подписана, но датирована: «5 янв. 1830. С. Пб.». Дата подтверждена Собаньской на оборотной стороне листа: «Александр Пушкин, которого я просила написать своё имя на странице моего альбома. 5 января 1830 года в Петербурге». Казалось бы, повторенная дважды, она не оставляет места для сомнений, к какому году относится стихотворение.

Между тем как проставленная в автографе дата, так и последующее её исправление Пушкиным не случайны.

Поводом для датировки Пушкиным автографа новым стилем мог стать эпизод, относящийся ещё ко времени его увлечения Каролиной Собаньской в Одессе. Однажды там, при посещении ими костёла, она, опустив руку в кропильницу и кокетливо коснувшись влажными пальцами лба Пушкина, «обратила его в католика». Этот эпизод упоминается им в тексте, считающемся черновиком письма к Собаньской.

Обратимся теперь к упоминавшемуся пушкинскому тексту, считающемуся черновиками писем к Собаньской. Говоря точнее, речь идёт о двух фрагментах из рабочих тетрадей поэта… Т. Цявловская квалифицировала их, и, казалось, окончательно как «черновики личных, любовных писем» поэта. В 1933 году она напечатала статью «Три письма Пушкина к неизвестной», а позже, не настаивая на том, что одно из них адресовано той же женщине, что и два других, утверждала: «Мы имеем возможность назвать имя женщины, которой написаны эти самые напряжённые любовные письма Пушкина. Женщина эта — Каролина Собаньская».

«Пушкин, — считала Цявловская, — уже давно настроившийся на объяснение с ней, изливает свои чувства… в этом черновом письме в своей тетради — письме, которого он, вероятно, не только не послал ей, но может быть, даже и не переписал для неё. Ему просто необходимо было высказаться до конца с пером в руке».

Толкуя пушкинские черновики как «не сказанные речи глубоко взволнованного человека», Цявловская приходила к заключению, что «в течение февраля, по-видимому, окончательно стала ясной невозможность близости между ними, или же после сближения произошёл разрыв. 4 марта Пушкин стремительно уехал из Петербурга, покинув Собаньскую». 6 апреля, в Москве, он «вновь просит руки Натальи Николаевны, отказанной ему за год перед тем. Предложение было принято… Тут было спасение от мучительно опустошающей, безнадежной любви к Собаньской. Но не радостно готовился Пушкин к браку с Натальей Николаевной…».

Не ограничиваясь выявлением биографических моментов, Цявловская считала, что любовь Пушкина к Собаньской нашла отражение не только в стихотворении «Что в имени тебе моём?..», и обращала внимание на связь «личного романа Пушкина с Собаньской» с восьмой, последней, начатой 24 декабря 1829 года и законченной осенью 1830-го в Болдине, главой «Евгения Онегина», в которой «ситуация героев напоминает любовную ситуацию Пушкина в начале этого года. Его страсть не производит желаемого впечатления, она запоздала на несколько лет…

Из статьи Я. Л. Левковича «Рабочая тетрадь Пушкина ПД, № 842 (история заполнения)» (Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1991. — Т. 14. — С. 148—162):

… Письмо в тетради № 841 датируется по содержанию — это ответ на записку Собаньской к Пушкину, в которой она откладывает на один день встречу, назначенную на воскресенье. Вместо даты в её записке помета: «воскресенье, утром». Дату этого письма Собаньской обосновала Цявловская. Письмо датируется без всяких сомнений 2 февраля 1830 г., и нет необходимости повторять её аргументацию.

В своих публикациях Цявловская ставит на первое место письмо с твёрдой датой (2 февраля) из тетради № 841. Пушкин выражает в нём сожаление, что свидание откладывается, и рисует всю гамму своих чувств к Собаньской. Из этого письма видно, что в 1830 г. он уже не раз встречался с ней: «В последний раз вы говорили о прошлом жестоко», — упрекает он её. Слова «в последний раз» свидетельствуют, что до 2 февраля они встречались не меньше чем два раза.

Отправным моментом для датировки письма в тетради № 842 служат слова «Сегодня 9-я годовщина…». Поэт познакомился с Собаньской в 1821 г. в Киеве, куда он приехал 30 января и пробыл там до 10 февраля. В одно из этих чисел (после 3 февраля, когда Пушкин был приглашен к Собаньской) и сочинено письмо в тетради № 842…

Из письма А. С. Пушкина Каролине Собаньской — письмо «с твёрдой датой» (2 февраля), тетрадь № 841:

Хотя видеть и слышать вас составляет для меня счастье, я предпочитаю не говорить, а писать вам. В вас есть ирония, лукавство, которые раздражают и повергают в отчаяние. Ощущения становятся мучительными, а искренние слова в вашем присутствии превращаются в пустые шутки. Вы — демон, то есть тот, кто сомневается и отрицает, как говорится в Писании.

В последний раз вы говорили о прошлом жестоко. Вы сказали мне то, чему я старался не верить — в течение целых 7 лет. Зачем?

Счастье так мало создано для меня, что я не признал его, когда оно было передо мною. Не говорите же мне больше о нём, ради Христа. — В угрызениях совести, если бы я мог испытать их, — в угрызениях совести было бы какое-то наслаждение — а подобного рода сожаление вызывает в душе лишь яростные и богохульные мысли.

Дорогая Элленора, позвольте мне называть вас этим именем…

… Дорогая Элленора, вы знаете, я испытал на себе всё ваше могущество. Вам обязан я тем, что познал всё, что есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и всё, что есть в нём самого ошеломляющего. От всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя, — и немного робости, которую я не могу побороть…

А вы, между тем, по-прежнему прекрасны, так же, как и в день переправы или же на крестинах *), когда ваши пальцы коснулись моего лба. Это прикосновение я чувствую до сих пор — прохладное, влажное. Оно обратило меня в католика…

*) [11 ноября 1823 года в Кафедральном Преображенском соборе Одессы, в день крещения сына Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой Каролина опустила пальцы в купель, а затем, в шутку, коснулась ими лба поэта, словно обращая в свою веру — прим. Паломы]

Я прошу прощения у читателей за столь обширное цитирование, но иначе вырванные из контекста ключевые фразы в каждой из цитат не будут казаться вам такими же убедительными, как мне.

Перед тем, как я приступлю к обоснованию своей версии о загадочных инициалах «EW» или «E.W.» (как у Ковальджи), — немного о ещё одном имени из «Дон-Жуанского списка» Пушкина.

Эти стихотворения отмечались условным знаком — «К EW», где две латинские буквы сливались вензелем, означая «К Elise Woronzoff».

И, наконец, ключевые фразы из вышеизложенного.

… Поэт познакомился с Собаньской в 1821 г. в Киеве, куда он приехал 30 января и пробыл там до 10 февраля.

5 января 1830 года в Петербурге Александр Пушкин записал в альбом Каролины Собаньской своё стихотворение «Что в имени тебе моём?»:

Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом…

Следуя датировке авторского издания 1832 г., все исследователи датировали стихотворение 1829 г. Между тем как проставленная в автографе дата, так и последующее её исправление Пушкиным не случайны.

Поводом для датировки Пушкиным автографа новым стилем мог стать эпизод, относящийся ещё ко времени его увлечения Каролиной Собаньской в Одессе.

«А вы, между тем, по-прежнему прекрасны, так же, как и в день переправы или же на крестинах, когда ваши пальцы коснулись моего лба. Это прикосновение я чувствую до сих пор — прохладное, влажное…»

6 апреля, в Москве, он вновь просит руки Натальи Николаевны, отказанной ему за год перед тем. Предложение было принято… Тут было спасение от мучительно опустошающей, безнадежной любви к Собаньской. Но не радостно готовился Пушкин к браку с Натальей Николаевной.

Цявловская… обращала внимание на связь «личного романа Пушкина с Собаньской» с восьмой, последней, начатой 24 декабря 1829 года и законченной осенью 1830-го в Болдине, главой «Евгения Онегина»…

6 сентября 1823 года, согласно исследованиям биографов А. С. Пушкина, он познакомился с графиней Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой (в списке — Элиза). Ей посвящено около десяти стихотворений поэта. Эти стихотворения отмечались условным знаком — «К EW», где две латинские буквы сливались вензелем, означая «К Elise Woronzoff»…

И ещё одна, последняя, цитата из статьи «Милый демон» Нины Забабуровой, доктора филологических наук, профессора, опубликованной в Ростовской электронной газете (рубрика «Культура»), № 1, 20 января 2000 года:

… В страстных письмах к Собаньской (в черновике их сохранилось два) Пушкин настойчиво обыгрывает мотивы одного из своих любимых романов — «Адольф» Бенжамена Констана. Он даже называет Каролину именем его главной героини — Элленоры…

«Я познакомился с графом П., — пишет герой Констана Адольф. — Ему было лет сорок. … С ним жила его любовница, полька, прославленная своею красотою, хотя и была она уже не первой молодости. Женщина сия, несмотря на своё невыгодное положение, оказала во многих случаях характер необыкновенный. Семейство её, довольно знаменитое в Польше, было разорено в смутах сего края». Всё как будто бы точно. И в графе П. мы можем узнать Витта, который взял на содержание красавицу-польку из разорённого семейства… оба они — и Пушкин и Собаньская — читали этот роман до конца и прекрасно знали, что бедная Элленора быстро наскучила герою, когда он наконец добился её любви и увез её от покровителя. Именно драма пресыщения ведёт героев к трагическому финалу…

Пришла пора повнимательнее взглянуть на черновые варианты стихотворения и сравнить с окончательным текстом и с ключевыми фрагментами цитат.

5-6 а. О скоро ли она из лона волн
Подымется ?
7 Как сладко мне явление её

б. Когда она прекрасна и хладна
Опутана зелёными власами
Сидит [на] берегу пустом [?]

Томительно сих бледных влажных уст
Холодное лобзанье бездыханно —
18 Томительно и сладко — в летний день
19 а. Стих начат: Не столько сладостно
б. Не столько сладок жажде хладный кубок

б. Когда она холодными перстами
Вм. 22-24 а. По голове моей как некой холод
б. По голове моей как ужас, холод
в. Какой-то хлад, как ужас, пробегает
По голове моей и сердце [бьётся] [?]
г. Мгновенный хлад, как ужас, пробегает
Мне голову; и сердце бьётся
В моей груди любовью замирая

30 а. Звончатые Боянов гусли
б. Звончатые Боянов наших гусли —

О, скоро ли она со дна речного
Подымется, как рыбка золотая?

Как сладостно явление её

Из тихих волн, при свете ночи лунной!
Опутана зелёными власами,
Она сидит на берегу крутом.

Пронзительно сих влажных синих уст
Прохладное лобзанье без дыханья,
Томительно и сладко — в летний зной
Холодный мёд не столько сладок жажде.


«А вы, между тем, по-прежнему прекрасны,
так же, как и в день переправы
или же на крестинах, когда ваши пальцы
коснулись моего лба.
Это прикосновение я чувствую до сих пор —
прохладное, влажное…»


Поэт познакомился с Собаньской
в 1821 г. в Киеве

Кирилл Ковальджи:

… Сейчас перед нами Пушкин. Его лирическое стихотворение, глубоко личное, чуть ли не интимное, необыкновенное смелое для своего времени и загадочное. Любовь к русалке? Да и к русалке ли? («у стройных ног» — откуда у русалки ноги?). Скорей — к женщине…

Что за этим кроется?

Ходасевич уверенно пишет, что Пушкин «автобиографичен насквозь… В весьма многих случаях автобиографический материал Пушкиным тщательно замаскирован… автобиография зашифрована ради сокрытия её от глаз и пересудов современников…»

Чтобы почувствовать собственную тайну этого стихотворения, надо читать его свободно, свежими глазами.

Это стихи о мучительной и необычной страсти… то ли видение, сон, наваждение…

Страсть, которая так и не разрешилась удовлетворением — «Это прикосновение я чувствую до сих пор — прохладное, влажное…». А ведь почти семь лет прошло до написания письма!

… в летний зной
Холодный мёд не столько сладок жажде…

Вильянов Иван Степанович (1777—1835) — арзамасский купец, из вольноотпущенных болдинских крестьян. Общался с Пушкиным в 1830-х гг. По семейному преданию, Пушкин «любил приезжать» к В. «и пить мёд, шипучий как шампанское» (Черейский Л. А. Пушкин и его окружение / АН СССР. Отд. лит. и яз. Пушкин. комис. Отв. ред. В. Э. Вацуро. — 2-е изд., доп. и перераб. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1989).

Вильянова Феврония Ивановна (1805—23 XII 1899) — дочь И. С. Вильянова (см.), болдинская крестьянка. По позднейшим воспоминаниям старожилов, Пушкин «увлекался» В. и у неё «были в руках письма А. С. Пушкина и ещё какие-то бумаги от него, которые она потом сожгла» (1830-е гг.) [конфидентка Пушкина? — прим. Паломы]

«В дальней части усадьбы, на пригорке, затаился под старой липой маленький деревянный колодец. По преданию, здесь находилась когда-то пасека бывших крепостных Пушкиных Вильяновых, откупившихся затем на волю. Рассказывают, что поэт любил бывать на пасеке. С пригорка хорошо видны поля. Они простирались до самого горизонта. Ранней осенью их распахивали: над лиловой влажной землей поднимался сизоватый пар. Кое-где желтели стожки соломы. Среди лугов петляла узкая речка Азанка, на берегу её стояла ветряная мельница» (информация, почерпнутая в Интернете).

«Русалочьи мотивы» — лишь маскировка. К. К. со своим поэтическим чутьём прав.

«Лоно волн» меняется на «дно речное», «пустой» берег на «крутой», «бледные» губы на «синие», «хладный кубок» на холодный мёд.

Как поверить, что это Михайловское 1826 года, а не «болдинская осень» 1830-го? Не говоря уже о географии, косвенные признаки, на мой взгляд, кричат о несоответствии официальной версии реальным событиям.

Вернёмся опять к статье Н. Прожогина. По его версии, разночтения в датировке стихотворения «Что в имени тебе моём?..» могли быть обоснованы разницей в календарях (новый и старый стили). В блокноте Каролины он мог поставить дату по новому стилю.

Но если это было сделано один раз, а «загадочное стихотворение» обращено также к Собаньской, согласно моей версии, то почему не сделать так и во второй раз, особенно если стихотворение написано для себя, не для печати?

И в таком случае, обращаемся опять к «Хронологической канве», в которой даты указаны по старому стилю:

7? Отъезд из Болдина в Москву.

9? Приезд в Севастлейку, почтовую станцию (Владимирской губ., в 23 1/2 в. от Мурома), где была холерная застава, и отъезд обратно в Болдино через Лукоянов.

Указанные события относятся к ноябрю 1830 года, а дни названы с вопросом.

Замените их на даты по новому стилю и получите 23 ноября — дату с помет на стихотворении. Село Козаково — слева от дороги на пути в Москву. Но даже если опротестовать такой вариант как надуманный, бездоказательный, всё равно остаются метания поэта по губернии в надежде вырваться домой, пусть даже в его письме значится всего одна встреча с княгиней Голицыной в её имении, и это не 23 ноября.

А теперь обратимся к спискам стихотворений, составленных А. С. Пушкиным для издания 1832 года.

Первоначальный список, по предположению Б. В. Томашевского, поэт подготовил в 1831 году, предположительно, между 5 и 14 сентября. В нём присутствовало стихотворение, помеченное как «EW».

В перебеленной копии списка его уже не было.

Томашевский считал, что «EW» вошло в окончательный список под названием «В последний раз» («В последний раз твой образ милый») и посвящено, судя по инициалам, Е. К. Воронцовой. Нам это стихотворение известно сейчас как «Прощание», датированное «5 окт. 1830. Болд.». (Пушкин указал в списке 1829 год).

В этот же перебеленный список были включены также «Заклинание» и «Для берегов отчизны дальной», датированные автором 1828 годом, но в автографах перебеленных текстов имеющие даты «17 окт.» и «27 ноября 1830. Болд.».

Обратите внимание, что дата «Заклинания» указана без года («23 Nov»!).

Все стихотворения ранее не печатались.

Из статьи Н. В. Измайлова «Лирические циклы в поэзии Пушкина 30-х годов» (Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. — Т. 2. — С. 7—48):

… Обратимся прежде всего к рассмотрению сборника стихотворений, изданного Пушкиным весною 1832 года, — «Стихотворения Александра Пушкина. Третья часть».

Изданию сборника предшествовало двукратное составление списков стихотворений, предназначенных для включения в него. Эти списки и представляют для нас особый интерес.

Не вошли в издание 1832 года три стихотворения исключительно важного для автора интимно-психологического значения, намеченные в списках. Это, как можно его назвать, «прощальный» лирический цикл 1830 года, посвящённый образам женщин, в прошлом любимых Пушкиным, с которыми он теперь, переходя к новой жизни, прощался навеки, но которые, тем не менее, даже и после смерти одной из них, продолжали тревожить его мысли. Одно из этих стихотворений — наиболее «нейтральное» и условное «Заклинание» («О, если правда, что в ночи…») — внесено в оба списка, причём во второй — под заведомо ложной датой «1828». Другое — «Для берегов чужбины (в окончательном тексте: отчизны) дальной…» — отсутствует в первом списке, но внесено во второй также под заведомо вымышленной датой «1828». Оба стихотворения обращены, всего вероятнее, к Амалии Ризнич, предмету одесской любви Пушкина в 1823 году, умершей в 1825 году. Третье стихотворение обозначено в первом списке условным заголовком «К EW»; эти две буквы, слитые вензелем, означают, как указал Б. В. Томашевский, «Elise Woronzow» — графиню Е. К. Воронцову. Во втором списке оно помечено — опять-таки неверно — 1829 годом. Эти ложные даты затушёвывают происхождение и значение стихотворений, написанных (или, по крайней мере, отделанных — хотя это мало вероятно) в Болдине, в октябре — ноябре 1830 года. Но во втором списке (ПД № 716) они помещены все вместе как единый «прощальный» цикл, что, невзирая на разные даты, подчёркивало их психолого-биографическое единство. Ни одно из них не было напечатано ни в сборнике 1832 года, ни вообще при жизни Пушкина. Поэт отказался от мысли их опубликовать, даже под вымышленными или неточными датами…

Попробуем посмотреть на ситуацию со списками «свежим взглядом».

Вспомним, в чём обвиняли Каролину Собаньскую — в причастности через Я. Витта к арестам членов Южного общества.

… Приди, как дальная звезда,
Как лёгкой звук иль дуновенье,
Иль как ужасное виденье,
Мне всё равно, сюда! сюда!..

Зову тебя не для того,
Чтоб укорять людей, чья злоба
Убила друга моего,
Иль чтоб изведать тайны гроба,
Не для того, что иногда
Сомненьем мучусь… но, тоскуя,
Хочу сказать, что всё люблю я,
Что всё я твой: сюда, сюда!

Мне кажется, что Пушкин перед женитьбой «изживал» в себе эту многолетнюю тягостную страсть и решился опубликовать два стихотворения — наше «загадочное» «EW» и «Заклинание» (оба помечены только числом и месяцем, без года!), «отдать» их читателям и таким образом избавиться от наваждения, но… не решился. И тогда в перебеленном списке появляется цикл из трёх стихотворений, посвящённых соответственно Каролине Собаньской (наиболее «нейтральное» и условное «Заклинание», по выражению Н. В. Измайлова), Елизавете Воронцовой («Прощание») и Амалии Ризнич («Для берегов отчизны дальной») — трём «одесситкам». Но эти стихотворения так и не были опубликованы при жизни Пушкина.

В конце декабря 1928 года Пушкин знакомится с Натальей Гончаровой. Он готов переменить свою жизнь. 20 Сентября 1829 года приезд в Москву, посещение Гончаровых, холодный приём у них.

Перед новым, 1930 годом в Петербург приезжает Каролина Собаньская.

6 апреля 1930 года. Вторичное сватовство к Н. Н. Гончаровой. Предложение принято.

В конце августа помолвка расстраивается, свадьба откладывается, потом опять примирение, но начинается вынужденная «Болдинская осень».

Не от Гончаровой ли «прятал» Пушкин свои стихотворения, меняя даты, не ставя даты, изымая стихотворения, подготовленные к публикации, задавая множество загадок будущим исследователям? Или таким образом он выталкивал остатки прошлой жизни, прошлых чувств, старые «занозы» из жизни будущей?

Каковы же выводы, сделанные мною при анализе пометы — «23 Nov[embre] С[ело] Козаково. EW»? Кратко можно их сформулировать следующим образом:

1. Работа с картами Псковской области (губернии) исключает привязку пометы к Михайловскому 1826 года (23 ноября).

2. Аналогичные исследования маршрута Болдино-Москва в Нижегородской области (губернии) свидетельствуют в пользу даты написания стихотворения — 23 ноября 1830 года. Упоминание села Козаково выглядит в помете вполне возможным.

3. Строки стихотворения 20—26 содержательно связаны с воспоминаниями Пушкина об одесских событиях 1823 года из черновика письма к Каролине Собаньской от 2 февраля 1830 года (крестины).

4. Инициалы «EW» могут быть расшифрованы как Элленора Витт, учитывая, что стихотворение не предназначалось для печати, более того, поэт всячески, в том числе, не ставя года написания, маскировал его.

5. Косвенным доказательством того, что адресат его — Каролина Собаньская, служит единство настроения текстов «Как счастлив я, когда могу покинуть…» и «Заклинания», объединённых, к тому же, отсутствием полной даты (года).

[Помните? На это обратил внимание и К. Ковальджи: «Упомянутые инициалы «Е.W.»… ничего не проясняют… Дата проставлена над текстом и без года — обычно Пушкин так не поступал».]

О «достоевщине». Послесловие

И всё-таки не так всё просто.
Остаётся какая-то тайна…
Тут и Шекспир, и Достоевский.
И даже Фрейд

(К. Ковальджи)

«И даже Фрейд»… Вообще, мне кажется, что истинный, «небесстрастный» литературовед должен иметь наклонности к психоанализу, потому что очень многое в жизни гениев не поддаётся обычной логике и простым схемам. Бывают обстоятельства, когда нужно отрешиться от своего «я», анализируя их, пытаясь добраться до сути событий, положившись на интуицию, не отвергая самые фантастические варианты.

Обратимся ещё раз к отрывку из статьи К. К.:

… Ходасевич уверенно пишет, что Пушкин «автобиографичен насквозь… В весьма многих случаях автобиографический материал Пушкиным тщательно замаскирован… автобиография зашифрована ради сокрытия её от глаз и пересудов современников: такова, в особенности, «Русалка»…

Итак, связано ли это возвращение Пушкина к теме русалки с его женитьбой? И нет ли ещё какого-нибудь указания на то, как могла продолжаться «Русалка»?

Мне кажется, на оба вопроса следует ответить утвердительно. Обратимся ещё к одному стихотворению, которое Пушкин почему-то пожелал хорошенько спрятать. Оно переадресовано… сербскому фольклору и помещено под номером 15 в «Песни западных славян» — якобы русский перевод с французского якобы перевода Мериме с несуществующего оригинала. Пушкин написал это стихотворение после того, как оборвал работу над «Русалкой» [драмой — прим. Паломы]…

Увы, никакого раскаяния, а лишь новая вспышка страсти. Как в стихотворении 1826 года.

Для тогдашних драматургических канонов такая «достоевщина» никак не годилась, да и в личном плане была слишком рискованной»

В статье «Из наблюдений над „Песнями западных славян“» (Пушкин. Исследования и мате- риалы. Л., 1983. — Т. XI. — С. 149—163) О. С. Муравьёва пишет:

«Прямые источники песен «Яныш королевич» и «Воевода Милош» пока не обнаружены. Видимо, это оригинальные произведения Пушкина, искусно стилизованные под фольклор… Считается, что «Яныш королевич» — это первоначальная обработка сюжета «Русалки». Возможным источником этого сюжета называют оперное либретто Краснопольского «Днепровская русалка», переведённое с немецкого…

Сербский колорит придают песне главным образом имена»

Напомним, что Д. Д. Благой в книге «Творческий путь Пушкина (1826—1830)» связывал с временами Киевской Руси «набросок нового… очевидно драматического, произведения».

Не потому ли Пушкин стилизовал реальные обстоятельства, реальные чувства лирического героя нашего стихотворения под «монолог персонажа, пришедшего на свидание с русалкой» (по Д. Д. Благому), что «это стихи о мучительной и необычной страсти» к женщине, с которой поэт познакомился именно в Киеве?

В июне 2004 года в прессе появилось очень интересное сообщение:

… 26 июня 2004 года в Бельведере Константиновского дворца Президент РФ В. Путин передал Институту русской литературы (Пушкинскому дому) автограф стихотворения Пушкина «На холмах Грузии». В апреле 2004 года при поддержке Внешторгбанка автограф этого произведения был приобретён у французских коллекционеров Андрея и Владимира Гофманов за 300 тысяч долларов.

Стихотворение «На холмах Грузии» было собственноручно вписано А. С. Пушкиным в альбом графини Каролины Собаньской: на альбомном листке. Под стихотворными строчками рукой графини сделана приписка по-французски: «Импровизация Александра Пушкина в Петербурге в 1829 году». После смерти Собаньской альбомный листок со стихотворением перешёл по наследству к одной из её дочерей и впоследствии несколько раз менял владельцев…

О каких дочерях идёт речь в сообщении, если согласно имеющимся сведениям, у Каролины была одна дочь Констанция от брака с Иеронимом Собанським?

Более того, Н. Прожогин в статье «Каролина Собаньская в письмах маршала Мармона и Бальзака» (Временник Пушкинской комиссии. Вып. 27. С.-Петербург. 1997. С. 166) пишет о событиях 1835 года (до того, как в 1836 г. Собаньская вышла замуж за С. Х. Чирковича, серба по происхождению, служившего адъютантом Витта):

… В альбоме Собаньской переписаны ещё два письма Мармона. В них сожаления об её одиночестве, моральной изоляции, в которой она оказалась. Упоминается «большая потеря». Очевидно, речь идёт о смерти её дочери Констанции, о чём в то же время говорилось и в переписанном в дневник письме графини Р. С. Эдлинг (тоже знакомой Пушкина с одесских времен)…

Откуда ещё как минимум, одна дочь — наследница автографа?

…Там на дне молодая Елица
Водяною царицей очнулась
И родила маленькую дочку,
И её нарекла Водяницей.

«Для тогдашних драматургических канонов такая «достоевщина» никак не годилась, да и в личном плане была слишком рискованной».

Что ж, прочитаем более внимательно «Яныша Королевича».

Полюбил королевич Яныш
Молодую красавицу Елицу,
Любит он её два красные лета,
В третье лето вздумал он жениться
На Любусе, чешской королевне.
С прежней любой идёт он проститься…

Вот проходят три года и боле,
Королевич ездит на охоте,
Ездит он по берегу Моравы…

… Отвечает ему Водяница
«Родила меня молодая Елица,
Мой отец Яныш королевич,
А зовут меня Водяницей».

…Как увидел он свою Елицу,
Разгорелись снова в нём желанья…

Королевичу Елица не внимает,
Не внимает, головою кивает:
«Нет, не выду, Яныш королевич,
Я к тебе на зелёный берег.
Слаще прежнего нам не целоваться,
Крепче прежнего меня не полюбишь.
Расскажи-ка мне лучше хорошенько,
Каково, счастливо ль поживаешь
С новой любой, с молодой женою?»
Отвечает Яныш королевич:
«Против солнышка луна не пригреет,
Против милой жена не утешит».

«В последний раз вы говорили о прошлом жестоко. Вы сказали мне то, чему я старался не верить — в течение целых 7 лет. Зачем?

(Из черновика письма Пушкина от 2 февраля 1830 года)

«4 марта Пушкин стремительно уехал из Петербурга, покинув Собаньскую. 6 апреля, в Москве, он вновь просит руки Натальи Николаевны, отказанной ему за год перед тем. Предложение было принято… Но не радостно готовился Пушкин к браку с Натальей Николаевной…» (из статьи Н. Прожогина «Что в имени тебе моём?..»).

Палома, июль 2007 года

В оформлении использованы работы московского дизайнера-декоратора Ирины Терновой.