Начнём мы со знаменитого стихотворения Константина Симонова. Будем знакомы — «Дурак»:
Дурак
Жил-был дурак. Он молился всерьёз
(Впрочем, как Вы и Я)
Тряпкам, костям и пучку волос —
Всё это пустою бабой звалось,
Но дурак её звал Королевой Роз
(Впрочем, как Вы и Я).
О, года, что ушли в никуда, что ушли,
Головы и рук наших труд —
Всё съела она, не хотевшая знать
(А теперь-то мы знаем — не умевшая знать),
Ни черта не понявшая тут.
|  |
Что дурак растранжирил, всего и не счесть
(Впрочем, как Вы и Я) —
Будущность, веру, деньги и честь.
Но леди вдвое могла бы съесть,
А дурак — на то он дурак и есть
(Впрочем, как Вы и Я).
О, труды, что ушли, их плоды, что ушли,
И мечты, что вновь не придут, —
Всё съела она, не хотевшая знать
(А теперь-то мы знаем — не умевшая знать),
Ни черта не понявшая тут.
|
Когда леди ему отставку дала
(Впрочем, как Вам и Мне),
Видит Бог! Она сделала всё, что могла!
Но дурак не приставил к виску ствола.
Он жив. Хотя жизнь ему не мила.
(Впрочем, как Вам и Мне.)
В этот раз не стыд его спас, не стыд,
Не упрёки, которые жгут, —
Он просто узнал, что не знает она,
Что не знала она и что знать она
Ни черта не могла тут.
|
Очень приятно, очень приятно… Тем более, что мы давным-давно знакомы, не правда ли?..
Константин Симонов перевёл несколько стихотворений Киплинга: «Серые глаза — рассвет…», «Общий итог», «Добровольно „пропавший без вести“»… Скорее, вдохновился стихами Киплинга, нежели перевёл их. Как заметил писатель Евгений Витковский, который ведь и сам переводил стихи Киплинга, «Если это переводы — то всех поэтов, от Багрицкого и Тихонова до Фазиля Искандера и Александра Галича (последнего особенно), целиком можно объявить „переводчиками Киплинга“»…
Стихотворение «Дурак» представляет собой, в этом смысле, исключение: это именно что перевод, выполненный Симоновым мастерски и очень точно. И поэтические образы, и форма, и последовательность строф, и даже ритм стиха — всё здесь максимально приближено к оригиналу.
Всё — кроме, казалось бы, пустяка: кроме названия. Киплинг, хотя и написал практически то же самое, что мы видим в переводе Константина Симонова, предпочёл, однако, озаглавить своё стихотворениё совсем-совсем иначе: «The Vampire» — «Вампир»:
The Vampire
A fool there was and he made his prayer
(Even as you and I!)
To a rag and a bone and a hank of hair
(We called her the woman who did not care),
But the fool he called her his lady fair —
(Even as you and I!)
Oh the years we waste and the tears we waste
And the work of our head and hand
Belong to the woman who did not know
(And now we know that she never could know)
And did not understand!
|  |
A fool there was and his goods he spent
(Even as you and I!)
Honour and faith and a sure intent
(And it wasn't the least what the lady meant)
But a fool must follow his natural bent
(Even as you and I!)
Oh the toil we lost and the spoil we lost
And the excellent things we planned
Belong to the woman who didn't know why
(And now we know that she never knew why)
And did not understand!
|
The fool was stripped to his foolish hide
(Even as you and I!)
Which she might have seen when she threw him aside —
(But it isn't on record the lady tried)
So some of him lived but the most of him died —
(Even as you and I!)
And it isn't the shame and it isn't the blame
That stings like a white-hot brand —
It's coming to know that she never knew why
(Seeing, at last, she could never know why)
And never could understand!
|
Повторяю, в тексте стихотворения ни о каких таких «вампирах» даже и речи нет, даже самого этого слова там нет и в помине. И вот подишь ты — «Вампир»…
На самом деле, происхождение такого названия объясняется довольно просто. Родственник Киплинга по материнской линии, художник Филипп Бёрн-Джонс, готовил в 1897 году в Лондоне свою персональную выставку, на которой, в частности, предполагал выставить и картину, названную им — «Вампир». На картине изображена «роковая женщина», которая торжествующе и демонически улыбается у едва ли не бездыханного тела некоего, прямо скажем, «дурака»:
Филипп Бёрн-Джонс, «Вампир» (фрагмент)
Многие современники находили несомненное портретное сходство изображённой на картине «роковой женщины» с британской актрисой по имени Патрик Кэмпбелл, с которой Бёрн-Джонс состоял в романтических отношениях, прерванных потом по её инициативе. Ну, вот, собственно говоря, и всё… Вероятно, Киплинг знал об отношениях своего кузена с актрисой несколько больше нас, и картина произвела на него столь сильное впечатление, что написанное в развитие темы стихотворение он без раздумий назвал точно так же — «Вампир». Впервые это стихотворение было опубликовано в апреле 1897 года в… каталоге персональной выставки Бёрн-Джонса.
Замечу между прочим, что Патрик Кэмпбелл была ровесницей Киплинга, и была она несколько моложе Филиппа Бёрн-Джонса, но пережила их обоих, скончавшись в 1940 году.
После 1897 года Бёрн-Джонс много раз выставлял свои полотна и в Лондоне, и в Париже, но самым известным его произведением является именно «Вампир» — и его известность и популярность в значительной мере объясняются, вероятно, одноимённым стихотворением Редьярда Киплинга.
Но приключения киплинговских стихов на этом отнюдь не закончились. Они только лишь начинались. В 1915 году строки его «Вампира» в одночасье стали известны миллионам людей, а само название этого его стихотворения породило новое слово, которым стали с тех пор обозначать давным-давно известное явление. Слово это и теперь ещё является чрезвычайно популярным:
Вамп
В начале 1915 года голливудская киностудия Уильяма Фокса выпустила в прокат фильм, название которого буквально цитирует начальные слова стихотворения Киплинга — «A fool there was» («Жил-был дурак»). Собственно, непосредственной литературной основой этого кинофильма является не стихотворение само по себе, а пьеса американского сценариста Портера Эмерсона Брауна с тем же названием, написанная им несколько ранее под впечатлением от киплинговского «Вампира». В фильме, как и в пьесе, рассказывается история «роковой женщины», безжалостно и цинично соблазняющей мужчин. В титрах кинофильма эта женщина названа просто и без затей: «вампир». Вообще, авторы этого «немого» фильма сочли возможным продемонстрировать на экране даже строки стихотворения «The Vampire». Зритель смотрел фильм и читал стихи Киплинга:
В роли «вампира» снялась начинающая кинозвезда Теда Бара, которой к тому времени было уже под тридцать. Еврейка по отцу, Теда Бара родилась в семье эмигрантов, выходцев из Европы. Её яркая внешность привлекла внимание режиссёра Фрэнка Пауэлла, который увидел в ней типаж «роковой женщины» и постарался выжать из начинающей киноактрисы всё что возможно.
А выжимать, и в самом деле, было что. Её нарочито грубоватая, вызывающая красота, которую теперь мы назвали бы, пожалуй, и вульгарной, те откровенно эротические образы, которые она воплощала на экране, — всё это действовало на кинозрителей тех лет подобно тарану. В короткий срок Теда Бара превратилась в суперзвезду первой величины, всерьёз соперничая по популярности даже с такими гигантами, как Чарли Чаплин. Её кинобоссы радостно подсчитывали барыши, вновь и вновь предлагая зрителю столь удачно найденный образ женщины-«вамп». Всего за пять лет Теда Бара снялась в четырёх десятках кинофильмов — большинство из них утрачено навсегда. Только лишь три ленты и сохранилось, и среди них — «Жил-был дурак».
Теда Бара в фильме 1915 года «Кармен» (сам фильм утрачен)
Порождённый глубочайшим всеобщим кризисом — размытием казавшихся ранее незыблемыми моральных устоев, кризисом веры в добро, обесценением самой даже жизни человека — образ женщины-вамп, воплощённый Тедой Барой, вызвал множество подражаний как на экране, так и среди многочисленных и вполне ведь реальных зрителей.
Из самой же актрисы, впрочем, никакой такой «вамп» не получилось. Сразу же после окончания Первой мировой войны её собственная популярность, легко измеряемая долларами, стала резко падать. Не понимая, в чём же тут дело, Теда Бара попыталась было диктовать кинобоссам свои условия, но в итоге — оказалась на улице. Вскоре она вышла замуж за одного из кинорежиссёров, но и он вовсе не горел желанием снимать её в кино. Более чем тридцать лет она прожила словно бы в золотой клетке: замужняя, материально обеспеченная, праздная… и никому не нужная.
Теда Бара за четыре года до смерти
Теодосия Гудман, Теда Бара, «роковая женщина», секс-символ эпохи, «вамп», «хладнокровная, жестокая, неотразимая, соблазнительная, циничная и независимая», мечта многих придурковатых мужчин и образец поведения для многих несчастных женщин — скончалась от рака в апреле 1955 года, совсем немного не дожив до своего семидесятилетия. Детей после себя она не оставила…
Виктор Берковский, песня на стихи Константина Симонова (первые 4 строфы) — «Дурак»:
Валентин Антонов, февраль 2011 года
Наизусть читаем Киплинга:
2. «The Vampire» — «Дурак»
3. «The Lovers' Litany» — «Серые глаза»