«Эрика»

Когда слушаешь эту песню, то невольно содрогаешься от какой-то неотвратимой мощи её простой повторяющейся мелодии и от этого навязчивого рефрена — имени девушки, «Эрика». Автор и текста и мелодии, Хермс Ниль, соединил, казалось бы, несоединимое: любовь и войну. Но, может быть, в этом и состояла некая тайная его цель? Солдаты особенно страшны, когда они начинают тосковать об оставленных ими любимых.

Послушаем вначале вот какую запись «Эрики»:

Она была выполнена очень известным в 1930—40 годы немецким вокально-инструментальным коллективом — квартетом Эриха Хайна (Erich Heyn) — для одного из т. н. «концертов по заявкам вермахта» (Wünschkonzert № 2). Надо сказать, что «Эрика» приобретает здесь прямо-таки лирический и даже, можно сказать, задушевный характер — насколько это вообще возможно, ибо полностью замаскировать её «маршевость» оказывается не под силу даже этой знаменитой четвёрке музыкантов.

Вот оригинальный текст их задушевной песенки:

Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein
Und das heißt: Erika.
Heiß von hunderttausend kleinen Bienelein
Wird umschwärmt Erika.
Denn ihr Herz ist voller Süßigkeit,
Zarter Duft entströmt dem Blütenkleid.
Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein
Und das heißt: Erika.

In der Heimat wohnt ein kleines Mägdelein
Und das heißt: Erika.
Dieses Mädel ist mein treues Schätzelein
Und mein Glück, Erika.
Wenn das Heidekraut rot-lila blüht,
Singe ich zum Gruß ihr dieses Lied.
Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein
Und das heißt: Erika.

In mein'm Kämmerlein blüht auch ein Blümelein
Und das heißt: Erika.
Schon beim Morgengrau'n sowie beim Dämmerschein
Schaut's mich an, Erika.
Und dann ist es mir, als spräch' es laut:
Denkst du auch an deine kleine Braut?
In der Heimat weint um dich ein Mägdelein
Und das heißt: Erika.

О чём же поётся в «Эрике»?

На пустоши цветёт маленький цветочек. И это — Эрика. Где-то на родине живёт маленькая девочка. И это — Эрика.

Моё верное маленькое сокровище и моё счастье — Эрика. В моей комнатке цветёт маленький цветочек. И это — Эрика. Смотрит на меня на рассвете и на закате и вопрошает: «Думаешь ли ты о своей маленькой невесте?». И это — Эрика…

Нужно, вероятно, упомянуть и о том, что по-немецки слово «Erika» означает не только женское имя — оно переводится на русский также и словом «вереск» (эрики — это очень распространённый в Германии род цветковых растений из семейства вересковых). Поэтому немецкое ухо воспринимает оригинальный текст Хермса Ниля несколько иначе, чем воспринимается нами перевод.

Как выразилась одна из наших читательниц, «для немцев этот цветок то же самое, что для русских — ромашка, поскольку является частью немецкого пейзажа. Разница только в том, что в русском языке нет женского имени Ромашка, а у немцев женское имя Эрика есть. На этом и построена игра слов…».

Всё правильно. Невольно вспоминается припев одной из старых (середины 50-х годов) песен на стихи Алексея Фатьянова:

Если б гармошка умела
Всё говорить не тая!
Русая девушка в кофточке белой,
Где ты, ромашка моя?

Примерно так. Песня подоспела как раз к началу войны — во всяком случае, в 1939 году уже появилась её грамзапись. И каждый поющий «Эрику» солдат должен был бы, по замыслу её автора, вспоминать свою собственную, оставленную дома, «Ромашку».

Я не силён в финском языке, поэтому мне трудно судить, какая такая игра слов забавляла солдат из финских подразделении ваффен-СС, когда в начале 40-х годов они вовсю распевали полюбившуюся им «Эрику». Собственно говоря, в финском варианте этой песни звучит навязчивым рефреном вовсе не «Erika», а «Kaarina».

Послушайте вот такое (сольное) исполнение песни «Kaarina» — финской «Эрики»:

Для очистки совести приведу, пожалуй, и финский текст песни «Kaarina»… нет, ограничусь лишь первым куплетом:

Kankahalla kasvaa kaunis kukkanen,
nimeltään Kaarina.
Perhot kirjosiivet kiertää kilvaten,
miss' on hän, Kaarina.
Hällä huuli kun on hunajaa,
tuoksu kummustansa tulvahtaa.
Kankahalla kasvaa kaunis kukkanen,
nimeltään Kaarina.

Понятия не имею, о чём столь вдохновенно поёт тут неизвестный мне певец… И ведь что интересно: музыкальное сопровождение тут почти такое же, как в нижеследующем — можно сказать, каноническом — хоровом исполнении, но вот в полной мере замысел Хермса Ниля проявляется именно тогда, когда солдаты поют «Эрику» все вместе. И хоть каждый из поющих мысленно обращается к своей «Ромашке», но именно в хоровом исполнении песня приобретает какую-то грозную силу. Слушаем оригинальный вариант «Эрики». Звучат первые два куплета:

На мой взгляд, вряд ли можно эмоциональное воздействие «Эрики» описать термином «красиво». Моё внимание тут привлекли три момента:

1). Тщательно подобранный автором звуковой ряд текста: «... блют айн кляйнес блюмеляйн унд дас хайст: Эрика…» Обилие уменьшительно-ласкательных суффиксов создаёт совершенно лубочный текст. Резкое различие количества слогов в нечётных и чётных (где есть имя девушки) строках. Ломка ритма между нечётными и чётными строками и перед именем в чётных строках: два идущих подряд ударных слога заставляют уже на уровне текста сделать паузу.

2). Музыка полностью отражает эту особенность текста. Там, где ломается ритм, она замолкает, и в наступившей паузе отстукивает только метроном: 120 шагов в минуту.

3). В результате синтеза лубочного содержания и грозных 120-ти шагов в минуту появляется ощущение некоторой первобытной силы, что, несомненно, и являлось целью автора.

Никакой фокстрот из «Эрики», увы, не получится… При всём, как говорится, желании

Вообще, само по себе стремление подключить сильные личные чувства солдат к задаче сплочения «коллектива», призванного убивать, не является чем-то особо оригинальным. Этот приём использовался на войне абсолютно всеми главными противоборствующими сторонами, и не только в песнях. Некоторые примеры его использования — уже на уровне изобразительной пропаганды — приведены у нас в статье «Эротика и война».

Валентин Антонов, декабрь 2005 года