Едва ли кто у нас в последнее советское десятилетие не знал «Сан Саныча». Популярность телепередачи «Вокруг смеха», в которой он участвовал в качестве ведущего, была необычайно высока. Когда он выходил к микрофону, чтобы прочитать очередную свою стихотворную пародию, все уже заранее готовились смеяться. Высокий, худой, неизменно элегантный, он читал с видом гурмана, смакующего роскошное блюдо. Вспомним, как всё это выглядело.
Пенелопа
Её улыбка неземная звучит, как исповедь моя… И Афродита это знает и не уходит от меня.
(Андрей Дементьев)
Хоть о себе писать неловко, но я недаром реалист; ко мне пристала Пенелопа, как, извиняюсь, банный лист. Она такая неземная, и ясный взгляд, и чистый лоб. И я, конечно, это знаю — что я, не знаю Пенелоп?! | Я долго думал: в чём причина моих успехов и побед? Наверно, я такой мужчина, каких и в Греции-то нет… До этого была Даная… За мной ходила целый год. И Афродита это знает, но от меня не отстаёт. |
Шла бы ты домой, Пенелопа!
Доставалось от него поэтам известным и не очень, талантливым и графоманам. Иногда поэты на него обижались, но гораздо чаще возникала парадоксальная ситуация: они сами были совсем даже непрочь таким вот образом оказаться на слуху у миллионов советских телезрителей.
Мы только что видели отрывок из программы «Вокруг смеха» и реакцию Андрея Дементьева. Послушаем теперь фонограмму, где Сан Саныч пародирует поэта-песенника Михаила Пляцковского («Не повторяется такое никогда», «Увезу тебя я в тундру» — помните такие песни?).
Поездка
Давай, любимая, начнём, Как говорится, всё сначала… Пусть по Каляевской везёт Нас вновь троллейбус двадцать третий. За наш проезд, за нас двоих Я в кассу брошу две монетки, И вспыхнет свет в глазах твоих Как солнышко на мокрой ветке.
(Михаил Пляцковский)
Я столько раз звонил тебе — Ты на звонки не отвечала. Давай войдём в троллейбус «Б» И всё начнём с тобой сначала. Сияет солнце в синеве, Копеек горсть ладонь ласкает. Беру четыре — две и две — И в щёлку кассы опускаю. Тень грусти на лице моём Ты взглядом жалобным поймала. Да, если едем мы вдвоём, То одного билета мало. | Постой-ка, три копейки есть! Ещё одна — всего четыре. Прекрасно, что мужская честь Ещё жива в подлунном мире. А я мужчина и поэт, На небе ни единой тучки. Держи, любимая, билет! Я верю: ты отдашь с получки. Люби меня и будь со мной, Поездка снова нас связала… Как, у тебя был проездной? Ну что ж ты сразу не сказала! |
До тридцати лет Александр Александрович Иванов, преподаватель начертательной геометрии, был мало кому известен. Потребовались уникальные стечения обстоятельств и времени, чтобы его талант пародиста оказался востребованным.
Он стал одним из зачинателей нового эстрадного амплуа: писатель-сатирик, исполняющий свои собственные произведения. Именно благодаря программе «Вокруг смеха» в дом каждого из нас пришли Жванецкий и Горин, Задорнов и Евдокимов, Арканов и Инин. Благодаря ей мы узнали Розенбаума, Хазанова, Бабкину, Карцева, Ильченко.
Во многом заслугой ведущего является то, что тогдашняя телепередача «Вокруг смеха» отличалась неповторимой атмосферой тонкого, без пошлостей, юмора, интеллигентностью какой-то даже. Иванов умел кратко выразить самую суть. А с какой артистичностью, как «вкусно» читал он свои произведения, как он умел играть голосом! Вот несколько его эпиграмм.
Белле Ахмадулиной
Она читала, я внимал То с восхищеньем, то с тоскою… Нет, смысла я не понимал, Но впечатленье — колдовское. |
Сергею Михалкову
Шёл трамвай десятый номер По Бульварному кольцу. Мимо ехал на машине Сам писатель Михалков. |
Иосифу Кобзону
Как не остановить бегущего бизона, Так не остановить поющего Кобзона.
Балансируя иногда на грани хорошего вкуса (но всё же никогда её не переходя!), Александр Иванов, словно рапирист, умел молниеносным выпадом поразить и псевдозначительность в стихах, и пошлость, и неуместный пафос, и слащавую фальшь.
Вот что об этом говорил он сам (цитируется по статье в газете «Молодёжь Эстонии»):
… Я слишком люблю литературу, чтобы мириться в ней с серостью, бескультурьем, со всем, что обедняет и усредняет нашу поэзию… Я считаю, что по стихам поэта должно быть ясно, что он безусловно любит, а что безусловно ненавидит. Тогда и к нему самому можно испытывать сильные чувства. И ещё — поэт должен иметь право на свои слова, на свои восклицания, декларации, призывы, а право это можно заслужить только жизнью, соответствующей творчеству…
«Жертвами» пародиста Иванова становились и такие известные поэты, как Евгений Евтушенко, Римма Казакова, Роберт Рождественский, Николай Доризо, Давид Cамойлов, Владимир Солоухин, Кирилл Ковальджи, Белла Ахмадулина, Егор Исаев, Эдуард Асадов, Марк Лисянский, Евгений Долматовский, Лев Ошанин, да и многие другие. Вспоминает Кирилл Ковальджи:
… У меня с ним был забавный случай. Он напечатал пародию на меня. С эпиграфом из моего стихотворения. Читаю — в эпиграфе ошибка: вместо «излучение» — «извлечение». Встречаю его в ЦДЛ, говорю, «Саша, пародируй сколько хочешь,но не искажай цитату!». А он вытянулся во весь свой глистообразный рост и изрёк: «Я никогда не ошибаюсь!» Я опешил. Прибежал домой, смотрю, действительно: в сборнике — «извлечение». Я до этого не видел опечатки! Правда, и он мог бы догадаться, что это опечатка…
В исполнении автора слушаем пародию на стихи Александра Кушнера.
Делай, как я
Когда, смахнув с плеча пиджак, Ложишься навзничь на лужок, — Ты поступаешь, как Жан-Жак, Философ, дующий в рожок.
(Александр Кушнер)
Когда пьёшь кофе натощак И забываешь о еде, Ты поступаешь, как Бальзак, Который Оноре и де. Когда в тебе бурлит сарказм И ты от гнева возбуждён, Ты просто вылитый Эразм, Что в Роттердаме был рождён. | Когда, освободясь от брюк, Ложишься навзничь на диван, То поступаешь ты, мой друг, Как мсье Гюи де Мопассан. Когда ты вечером один И с чаем кушаешь безе, Ты Салтыков тире Щедрин И плюс Щедрин тире Бизе. |
Когда ж, допустим, твой стишок Изящной полон чепухи, То поступаешь ты, дружок, Как Кушнер, пишущий стихи.
Между прочим, кажущаяся лёгкость, с которой написаны эти пародии, не даёт в наши дни покоя многим. Так, в интернете нетрудно найти произведения другого, уже современного, пародиста, который, словно по иронии судьбы, является полным тёзкой Александра Иванова. Но спутать их трудно. Как говорится, для смеху приведу лишь самое начало одного из творений «другого» Александра Иванова, смело названного им пародией.
М. Ю. Лермонтову
Выхожу один я на дорогу… Глядь в канаву: что-то там блестит! Михаил с гитарой? Слава Богу, С бодуна чего-то говорит…
И далее современный Александр Александрович Иванов, «писатель-сатирик, литературный пародист, поэт с юмористическим уклоном и углублённым содержанием иронии, сатиры, юмора и сарказма», продолжает в том же духе.
Нет уж, в который раз убеждаюсь в справедливости песенки из давнишней «Радионяни»:
Видно, нужен Архимед, Видно, нужен Архимед, А не только ванна!
Но вернёмся же поскорей к «настоящему» Александру Иванову. Послушайте в его исполнении одну из самых известных его пародий, которая называется «Плоды вдохновения».
Плоды вдохновения
С лозы моей две виноградины Твоими глазами украдены, Два персика, яблока два… Вчера увела ты ручьи, Теперь они косы твои.
(Раин Фархади)
Ты месяц ко мне приходила, Весь месяц по саду ходила. Теперь я по саду брожу: Тебя вспоминая, дрожу. Две дыни, четыре арбуза (Ещё называется Муза!), Урюка шестнадцать мешков, С айвой шестьдесят пирожков… Не зря ты ходила по саду: Двенадцать кэ-гэ винограду, Да персиков восемь кэ-гэ, Да центнер кизила — эге… | Приехала ты на Пегасе, Он крыльями хлопал и пасся. Расходов моих на фураж Уже не окупит тираж. Какие жестокие пытки — Подсчитывать скорбно убытки. Как после набега хазар, Мне не с чем спешить на базар… Однако и дал же я маху! Не бросить ли рифмы, к Аллаху? Спокойно дехканином жить Дешевле, чем с Музой дружить. |
Экранный облик этакого уверенного в себе инквизитора поразительно сочетался в нём с какой-то жизненной беспомощностью. Рано оставшись без родителей, Александр Иванов не был экстравертом и впервые женился уже после тридцати: привёз из отпуска в Крыму и жену, и её сына-подростка. Когда та, осмотревшись в Москве, предпочла ему обеспеченного иностранца, он ещё долго переживал свой неудачный брак.
Потом Иванов женился вторично. Его второй жене, Ольге Заботкиной, пришлось героически бороться с его легендарными запоями.
Елена Скульская вспоминает о своей неудачной попытке взять у него интервью:
… Встречу назначили у него в номере гостиницы «Виру». Когда я пришла, то на постели лежало то, что осталось от знаменитого пародиста к третьему дню пьянства: из этого полутрупа нельзя было выжать ни слова. Он только мычал, как добрый Герасим из рассказа Тургенева «Муму».
Вернуться в редакцию партийной газеты без интервью было невозможно, и я в отчаянии написала его сама — и вопросы, и ответы. Опубликовала и послала газету Иванову. Через неделю из Москвы пришёл ответ: «Милая Елена! Время, к сожалению, не имеет обратного хода, а потому исправить в нашей истории я ничего не могу. Но интервью получилось очень хорошее, я бы сам лучше и точнее не сказал»…
Фраза из следующей пародии Александра Иванова — «Слов немного… ну, может, пяток… Но какие из них комбинации!» — стала поистине крылатой.
Обучение устному
Шёл вчера я в толпе городской, Показалось мне, трезвому, грустному: В разношерстице речи людской Разучился я русскому устному…
(Сергей Макаров)
Сердцем чувствую: что-то не так. Стало ясно мне, трезвому, грустному: я по письменной части мастак, Но слабею по русскому устному. В кабинетной работе я резв И заглядывал в энциклопедии, Но далёк от народа и трезв — Вот причина подобной трагедии. Нет, такого народ не поймёт, Не одарит улыбкою тёплою… И пошёл я однажды в народ С мелочишкой в кармане и воблою. | Потолкался в толпе у пивной — так мечта воплотилась заветная. И, шатаясь, ушёл: Боже мой, Вот где устная речь многоцветная! Что ни личность — великий знаток, И без всякой притом профанации. Слов немного — ну, может, пяток… Но какие из них комбинации! Каждый день я туда зачастил, Распростясь с настроеньями грустными, Кабинетную речь упростил И украсил словами изустными. |
У пивной мне отныне почёт, А какие отныне амбиции! И поставлен уже на учёт, На учёт в райотделе милиции.
Лучшими годами для передачи «Вокруг смеха» оказались восьмидесятые. Её создатели успешно противостояли тогда натиску пошлости под видом юмора. Потом началась перестройка, и постепенно всей стране стало уже не до смеха.
В начале девяностых Александр Иванов был вынужден уйти с телевидения. Привыкший было к своей сверхпопулярности, Иванов с трудом переносил её внезапное и необъяснимое исчезновение. Телевидение теперь стали интересовать другие передачи и другие авторы, никто не звал его на гастроли, да и книжками своими ему вдруг пришлось торговать самому…
Вскоре, однако, оказалось, что и в новых условиях его талант понадобился, но уже на поприще не совсем литературном. Александру Иванову, не имевшему, очевидно, навыков выполнять пропагандистские заказы и торговать пером, вдруг словно бы отказало чувство меры.
Вот одна из его эпиграмм того периода, на коммунистического политика Светлану Горячеву, одно время предаваемую анафеме на всех «демократических» митингах:
Прямо хоть не заикайся, Говорю себе: окстись!.. Прав народ: дала — не кайся, А легла — так не вертись.
(Трудно поверить, что это писал Сан Саныч. А ведь и правда, всё это так ведь и было, я и сам ведь слышал, как некий доморощенный поэт под одобрительный мужской гул тянул нараспев с трибуны многотысячного митинга: «Ведь ты горячая, Горячева…».)
Теперь у Иванова появились друзья в президентском окружении, а вместе с ними появились и деньги, и вилла в Испании. Как говорится, жить бы да жить…
Но времени жить уже не оставалось.
В июне 1996 года (а что такое июнь 1996 года? финиш пропагандистской кампании по переизбранию Ельцина) Александр Александрович Иванов, убеждённый ельцинист и «демократ», скончался от обширного инфаркта, спровоцированного острым алкогольным отравлением.
Его похоронили в Москве на Введенском кладбище в Лефортове…
Послушаем в исполнении Александра Иванова его широко известную прозаическую пародию «Красная Пашечка» (фонограмма передачи «Вокруг смеха»).
Красная Пашечка
В конце лета мать с трудом оторвала голову от подушки и слабым голосом позвала Пашечку.
Уж лет десять прошло с тех пор, как ушёл от неё муж, Пашечкин отец: красавец, певун, гулёна, бабник, любитель выпить и закусить.
Мать слегла. Врачи определили полиомиелит, потерю памяти, тахикардию с перемежающейся экстрасистолой, хронический гастрит, чесотку и энцефалопатический синдром.
— Сходи к бабушке, дочка, — прошептала мать. — Отнеси ей пирожков. Пусть порадуется. Недолго уж ей осталось…
Мать хитрила. Она сама чувствовала приближение рокового конца и хотела отослать дочь подальше…
Бабушка жила одна в глухом лесу, где до ухода на пенсию по инвалидности работала уборщицей в театре оперы и балета.
Как-то, заменяя внезапно умершую балерину, она упала в оркестровую яму, сломала ноги, руки, шею, позвоночник и выбила зубы.
С тех пор уже не вставала.
Раз в год Пашечка носила ей пирожки с начинкой из продукции фирмы «Гедеон Рихтер». Бабушка радовалась, счастливо улыбалась, ничего не видя и не слыша, и только выбивала жёлтой пяткой мелодию вальса «Амурские волны».
Вот и сейчас Пашечка собрала корзинку и, тяжело опираясь на костыли, вышла из дому.
Все называли её Красной Пашечкой из-за нездорового румянца, который был у неё с детства. Она страдала рахитом, эпилепсией, слуховыми галлюцинациями и аневризмой аорты. И ходила поэтому с трудом.
На лесной тропинке встретился ей Алексей Сергеевич Волк, лучший в лесу хирург, золотые зубы, резавший безболезненно и мгновенно.
У него было размягчение мозга, и он знал это. Жить оставалось считанные минуты.
Еле передвигая ноги, Волк подошёл к упавшей от изнеможения Красной Пашечке. Она слабо улыбнулась.
— К бабушке? — тихо спросил Волк.
— К ней.
— Поздно, — сказал Волк и, привалившись к берёзе, дал дуба.
Пашечка вздохнула и отошла. Последнее, что она увидела, был пробежавший мимо хромой заяц с явными признаками язвы желудка и цирроза печени.
Она приказала ему долго жить.
Прощальные слова Александр Александровича Иванова, который объявил о своём уходе из телепередачи «Вокруг смеха», — смех и сопровождал. Никто в зале, да и у телевизионных экранов, не мог тогда всерьёз поверить, что такое вообще возможно. И никто тогда ещё не понимал, что ожидает всех их в самом ближайшем будущем. Не знал этого и сам Александр Иванов. Но за привычной иронией образа он всё же не смог скрыть всей своей горечи:
«Прощайте, не поминайте лихом, вспоминайте… хоть иногда…»
Мы и вспоминаем…
Валентин Антонов, октябрь 2007 года