Франта Коцоурек
«Откуда-то издалека прилетела в Прагу большая чёрная ворона…»
Предыдущая статья: Раймунд Патцельт — «реконструкция биографии солдата вермахта»
Недавно я в который уже раз спросил своего чешского приятеля: «Почему в Чехии Швейк не столь популярен, как, например, у нас в России?» — и в который уже раз получил ответ: «Потому что в душе все чехи — Швейки».
После того, как в конце сентября 1938 года Чехословакию предали её западные союзники, а затем и её соседи, Польша и Венгрия, Гитлер одним махом проглотил страну, находящуюся в самом центре Европы, страну с высокоразвитой промышленностью, страну с богатыми историческими и культурными традициями и с десятимиллионным населением. А 15 марта 1939 года немецкие войска совершенно спокойно вошли в Прагу, и Чехия стала, в сущности, частью великогерманского рейха.
Для многих жителей Чехии (а собственно чехов среди них было лишь около двух третей) это явилось актом настоящего национального унижения. Но не было там ни массовых протестов, ни восстаний, ни диверсий. Всё было гораздо «интеллигентней». Рассказывают, например, что сверхпопулярный актёр театра и кино Власта Буриан во время представления пробегал по сцене, держа в руке кнут с привязанной к концу большой латинской буквой «C», и при этом громко восклицал: «У меня есть кнут, на нем Цэ!» (игра слов: по-чешски это произносится точно так же, как «у меня есть кнут на немца»).
Это всё происходило в самом начале оккупации. Потом же великий актёр, «король комиков», прекрасно вписался в атмосферу гитлеровского «протектората», сыграв тогда свои лучшие кинороли (например, в фильме «Начальник станции», снятом в Праге в 1941 году — слева на снимке показана афиша этого фильма. Власта Буриан в роли пана Тёпки, самозванного начальника станции, изображён в униформе). Вообще, в годы второй мировой войны Прага стала настоящим центром европейского кинематографа, люди охотно посещали театры, кино, концерты и выставки. Например, в конце февраля 1942 года ведомство д-ра Геббельса организовало на территории пражского выставочного центра в Голешовицах выставку, названную коротко и ясно: «Советский рай». Так вот, за короткий срок эту выставку посетили триста тысяч любознательных жителей Праги. Вы полагаете, что их вели туда под дулами автоматов? Вы ошибаетесь…
Жаркими летними днями пражане всё так же купались во Влтаве у Вышеградской скалы, а зимой девушки на коньках водили хороводы на влтавском льду у Карлова моста. Только вот с едой дело — синхронно с поражениями вермахта на Восточном фронте — становилось, к сожалению, всё хуже. Например, осенью 1944 года существовали такие нормы снабжения продуктами (на одного человека):
ежедневно: 1/16 литра молока (всего-то четверть стакана!),
еженедельно: 1 яйцо, 250 г мяса, чуть менее полутора килограммов хлеба, три с половиной килограмма картошки,
ежемесячно: 140 г масла, 60 г сала, 160 г маргарина, 1 килограмм 200 граммов сахара, 16 булочек, а также 25 сигарет или (Боже, какой разврат!) 5 сигар
(цитируется по изданию: Miloš Heyduk, Karel Sýs, Protektorát ve fotografiích, nakl. BVD, s.r.o., Praha, 2006; сс. 52—53).
И ведь после этого вполне можно понять чехов с их анекдотом:
Франк и Моравец идут по пражской улице и внезапно видят лежащий на тротуаре кусок промасленной бумаги с прилипшими крошками мяса.
— Ну, я не знаю! И на что только эти люди жалуются? Якобы у них всего мало! И при этом они выбрасывают такие вот куски бумаги!
Тут из соседнего дома выбегает женщина и взволнованно спрашивает:
— Вы случайно не видели, не лежит ли где тут моя месячная норма сала? Сквозняком её выдуло из окна!
Чех Эмануэл Моравец, министр образования в довоенной Чехословакии, а затем активный сторонник присоединения Чехии к Рейху, — само воплощение коллаборационизма и предательства, судетский немец Карл Франк — обергруппенфюрер СС, государственный министр по делам Чехии и Моравии, в 1942 году подписавший приказ на уничтожение деревень Лидице и Лежаки. Интересно, кстати, что после войны, апеллируя к чешскому суду, Франк в качестве смягчающих его вину обстоятельств приводил следующие веские аргументы. Он утверждал ни много ни мало, что именно благодаря ему:
а) чехи лучше всех других вовлечённых в войну европейских народов сохранили свою национальную сущность и своё имущество,
б) молодое поколение чехов не обязано было воевать и пережило войну почти без потерь,
в) было предотвращено сколько-нибудь значительное разрушение чешских городов и промышленных предприятий,
г) чешское население избежало голода.
Несмотря на все эти «заслуги», 22 мая 1946 года германский министр Карл Франк был публично повешен в пражской тюрьме Панкрац. Впрочем, не приходится оспаривать и то, что все эти четыре пункта соответствуют действительности…
Вот ведь хотел же я написать совсем о другом, а получается какой-то укор целому народу, который, кстати, я очень люблю. Но это вовсе не укор. Был не только марионеточный «президент» Эмиль Гаха, был ведь и Эдвард Бенеш, который на другой же день после начала оккупации заявил о том, что он возглавит сопротивление. Были ведь и нацистские государственные похороны Рейнхарда Гейдриха, взорванного 27 мая 1942 года на Выхователне в Праге. Были парашютисты, которые 18 июня 1942 года, отстреливаясь от гестапо, героически погибли в православном храме Кирилла и Мефодия на Рессловой улице. Были полковник Людвик Свобода и его солдаты, бок о бок с советскими солдатами сокрушавшие нацистскую Германию.
А что касается Швейка в душе каждого чеха… В историю журналистики вошёл Франта Коцоурек — один из самых известных до войны чешских радиокомментаторов. В то воскресенье, 19 марта 1939 года, всего через четыре дня после начала оккупации, на Вацлавской площади чешской столицы состоялся триумфальный парад немецких войск.
По Вацлавской площади вниз, к улице Мустек, идут немецкие танки.
Вдалеке виднеется здание Национального музея
С балкона гостиницы «Шроубек» Франта Коцоурек в прямом эфире ведёт радиорепортаж об этом событии. И вся Чехия слышит по радио его полный истинно швейковской иронии комментарий:
Позвольте мне упомянуть и такую сугубо невоенную деталь. Откуда-то издалека прилетела в Прагу большая чёрная ворона, которая спустилась и парит от Музея вниз, к Мустеку, парит над прожекторными установками и звукоулавливателями немецкой армии. Должно быть, её удивляет тот шум, который она здесь слышит, и та картина, которую она наблюдает под собой…
И далее, как говорится, в том же духе. Репортаж Франты Коцоурека сохранился до наших дней. Послушайте несколько фрагментов из него. В самом конце прозвучат начальная и заключительная фразы того самого пассажа о «большой чёрной вороне», что процитирован выше:
Вспоминает проф. Владимир Коваржик (цитируется по изданию: Stanislav Motl, Mraky nad Barrandovem, Rybka Publishers, Praha, 2006; с. 145):
… Это было проявлением большой смелости, потому что Коцоурек в том своём репортаже произнёс ещё и целый ряд других вещей, которые немецкую мощь буквально высмеивали. Я сам себе задавал вопрос: откуда взялось в этом человеке столько отваги? Ведь он же знал, что его репортаж слушали далеко не одни лишь патриоты. Очень многие люди обсуждали потом между собой этот его комментарий. И многие из нас говорили так: «Если отвага есть у репортёра, то и мы должны быть отважными»… Франта Коцоурек, которого все мы любили и которому верили, влил в наши жилы новую кровь…
Франте Коцоуреку было тогда 37 с половиной лет. Он получил прекрасное образование (Карлов университет в Праге, затем учёба во Франции и в Германии), с 1933 года работал на чешском радио; именно его голос 23 сентября 1938 года сообщил чехам о предательстве Чехословакии её союзницей Францией.
«Откуда-то издалека прилетела в Прагу большая чёрная ворона…»
Франта Коцоурек, 19 марта 1939 года
Вскоре после «парящей над немецкой армией большой чёрной вороны» Франтишек Коцоурек был, для начала, отстранён от эфира. Но он по-прежнему оставался столь же бесстрашным, сколь и неосторожным. Его арестовали и отправили в Освенцим. Вот что вспоминает его пасынок, Милан Свитак (цитированное выше издание, с. 169):
… Только после войны мы узнали, что с ним произошло. Страшно. Его увезли в Освенцим-Биркенау, там он заболел, и его, с высокой температурой, охранники поливали студёной водой. Он в буквальном смысле замёрз…
На современной схеме Праги вы уже не найдёте, как на схеме времён Протектората, набережной Рейнхарда Гейдриха (ныне это набережные Масарика и Сметаны), нет улицы Немецких Господ (улица на Поржичи), нет также площади Вермахта (площадь Победы), нет и улицы Виктории (Народни тщида)… Да много чего нет из того, что было во времена оккупации. Но вот одна из улиц в пражском районе Смихов носит ныне имя Франты Коцоурека — истинного чеха и отважного человека. Честь его памяти!
Официально считается, что Франтишек Коцоурек умер в концлагере Освенцим 13 мая 1942 года, в возрасте 40 лет.
Валентин Антонов, ноябрь 2006 года
Следующая статья: Ян Свитак. Смерть у костёла св. Мартина