Лунный камень
Отыщи мне лунный камень, Сто преград преодолев, За горами, за веками, В древних кладах королев. Отыщи мне лунный камень, Талисман моей любви, Над Землёй, за облаками, На Луне, в любой дали. | Что приносит он несчастье — Лгут! Счастливый камень он. Раздели Луну на части Между всеми, кто влюблён. Отломи кусочек крайний Самой грустной из планет… Подари мне лунный камень, Подари мне лунный свет. |
Дожди
Дожди… Идут дожди без конца. Стучат дожди, стучат, как чьи-то сердца. Дожди… Идут дожди по земле, Как будто всё ищут кого-то во мгле. Дожди… Как я хочу, чтоб они Умчали вдаль все наши чёрные дни. Дожди… Бежим в дожди босиком, Чтоб ты не подумал бы вдруг не о том. |
Дожди… Должны дожди успевать
С наших сердец следы чужие смывать.
Дожди с тобой вдвоём переждём.
Как мне бы хотелось твоим стать дождём!..
Сыплют с неба капельки
За окном…
Сыплют с неба капельки
За окном…
|
Круги на воде
Круги на воде, круги на воде… И я вспоминаю, что видел я это, Не помню, когда, да и важно ли, где — В далёком когда-то, в неведомом где-то. Круги на воде, круги… Круги на воде. Круги на воде, круги на воде… Как память о них все расходятся тихо. Над ними тогда плоский камень летел, Твоею рукою заброшенный лихо. Круги на воде, круги… Круги на воде. | Круги на воде, круги на воде… Прерывисты линии, как на ладони. Как будто по ним я гадаю себе, А камень всё тонет, а камень всё тонет. Круги на воде, круги… Круги на воде. А годы проходят в своей правоте. Река омывает другие рассветы. И пусть остаются круги на воде В далёком когда-то, в неведомом где-то. Круги на воде, круги… Круги… на воде… |
«Подари мне лунный свет…»
(история создания цикла)
Цикл «Полутона», куда вошли песни «Лунный камень», «Дожди», «Круги на воде», композитор Аркадий Ильич Островский написал в содружестве с поэтессой Инной Кашежевой в 1966 году. Юному автору прекрасных по форме и глубоких по смыслу стихотворений было тогда всего 22 года.
Литературный критик Алла Киреева и один из самых известных советских поэтов Роберт Рождественский прожили вместе 41 год. Умирая, он очень просил: «Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи, счастливо живи всегда».
Однажды Инна Кашежева, придя к Островскому, застала композитора в глубоком раздумье.
— Как вы относитесь к импрессионистам? — неожиданно спросил он.
— Они мне нравятся, — ответила Инна. — В них много чувства, настроения, красочности.
— Да, пожалуй, — согласился Островский. — В музыке импрессионизм — это своеобразная звуковая живопись. Давайте, Инна, напишем несколько песен в стиле музыки Дебюсси и Равеля. Что-нибудь в неярких тонах, как в картинах Ренуара или Моне… Песни-пейзажи в полутонах…
Инна согласилась. Так началась работа над этим совершенно новым для стиля и всего творческого облика композитора циклом. Его так и назвали — «Полутона». Задуман он был из шести песен. Закончить удалось только три.
В этих песнях много печали и грусти. В них глубина чувства, мысли и предельная искренность. Как только началась работа над циклом, Островский пригласил Эдуарда Хиля. По существу, Эдуард Хиль стал третьим соавтором «Полутонов» и первым исполнителем.
Цикл начинался с песни «Круги на воде». Память о жизни, событии, встрече. И давно всё свершилось, ушло вдаль, растворилось. Но нет-нет да и вспомнится, мелькнёт, вернётся на миг, чтобы вновь разойтись кругами по времени.
Для Островского работа над циклом была полна неожиданных открытий и звуковых находок. Привычное понятие о куплетности в песне, о традиционном запеве и припеве отошло на задний план. Форма песни едва сдерживала поток чувств и сложного переплетения настроений. В музыке — неустойчивый взлёт мелодии, длинные, затянутые окончания фраз на зыбкой основе сопровождения.
Эдуард Хиль вспоминает, что во время репетиции Аркадий Ильич часто бывал задумчив и печален. Песня «Дожди» — это светлая печаль о хорошем, человечном, добром. О чистоте душевной и красоте. «Лунный камень» — загадочная романтика. Мечта о счастье. И лунный камень — символ этой мечты.
Песни-поэмы, песни-баллады, они объединили высокую поэзию, не менее возвышенную музыку и совершенное исполнение. Вот так, втроём, шаг за шагом, лепили они — композитор, поэтесса и певец — это новое слово в самом популярном и демократическом музыкальном жанре, уходя в своих исканиях далеко вперёд. И кто знает, может быть, пройдут годы, и романтика этого цикла обернётся явью. И отыщется кто-то на Земле, способный подарить любимой «лунный свет».
(Г. Соболева. «Жизнь в песне. Аркадий Островский». Изд. «Музыка», Москва, 1975 г.)
Песни цикла «Полутона» исполняют:
Роберт Иванович Рождественский родился 20 июня 1932 года в селе Косиха Алтайского края. Учился в Петрозаводском университете, где начал писать стихи (первые напечатаны в 1950 г.). В 1951 году поступил в Литературный институт им. М. Горького (окончил в 1956 году). В 1955 г. Роберт во время практики на Алтае познакомился со студентом консерватории Александром Флярковским, совместно с которым была создана первая песня поэта — «Твоё окно». Песни на стихи Роберта Рождественского в соавторстве с композиторами А. Бабаджаняном, А. Флярковским, О. Фельцманом, Я. Френкелем, А. Пахмутовой, Е. Птичкиным, М. Таривердиевым, Д. Тухмановым, М. Фрадкиным пользовались в шестидесятые-семидесятые годы огромной популярностью.
Эдуард Хиль
Майя Кристалинская«Из крохотных мгновений соткан дождь…»
Импрессионизм (франц. impressionisme, от impression — впечатление) — направление в искусстве и литературе второй половины 19 — начала 20 ст., считающее основной задачей утончённое отображение субъективных впечатлений и наблюдений, изменчивых ощущений и переживаний, без углубления в их суть (из словаря).
Раз уж цикл называется «импрессионистским», я посчитала возможным нарушить авторский порядок песен, поменяв «Лунный камень» и «Круги на воде» местами. Вот такое моё «субъективное» ощущение, навеянное погодой за окном, никак не соответствующей январю и приближающимся крещенским морозам. «В нашем городе дождь, он идёт днём и ночью…» — так пела когда-то Майя Кристалинская в новогоднем «Огоньке» 1961 года.
Кстати, об этой песне Эдуарда Колмановского. По моей давней привычке мне вначале захотелось выстроить песни «Полутонов» в законченную историю отношений двух людей — такую своеобразную музыкально-поэтическую перекличку, тем более что есть два исполнителя — Кристалинская и Хиль. Вот тогда я и вспомнила об этом печально известном «дожде в нашем городе». Ведь именно грустные мотивы в канун Нового года, нарушающие, по представлению тогдашних номенклатурных чиновников, мажорное течение праздничного «Огонька», явились поводом для надолгого отлучения Майи от телевидения.
В нашем городе дождь,
Он идёт днём и ночью.
Слов моих ты не ждёшь, ты не ждёшь,
Я люблю тебя молча.
Дождь по крышам стучит,
Так что стонут все крыши.
А во мне всё кричит и кричит,
Только ты не услышишь.
Я люблю высоко,
Широко, неоглядно,
Пусть тебе это всё, это всё,
Совершенно не надо.
|
Будет в жизни моей
Столько встреч и прощаний,
Будет много, так много дождей,
Ещё больше печалей.
Будет так же всё бить
Дождь по крышам и веткам,
Будут так же любить и любить
Неизменно и верно,
Высоко-высоко,
Широко, неоглядно,
Пусть тебе это всё, это всё
Совершенно не надо.
|
Да, так заманчиво было распределить песни между Кристалинской и Хилем, тем более что и по звучанию, как мне казалось, «лишняя» песня вполне вписывалась в мой замысел. Хорошо, что я не поддалась опрометчиво этому импульсивному ошибочному желанию — ведь стоило только послушать хотя бы одну песню из цикла, чтобы ощутить разницу — именно на уровне этого самого impression.
В прекрасной песне Колмановского, всё же, основное — это лирические переживания женщины, и на каком-то моменте ты уже забываешь о дожде, воспринимаешь музыку как фон к стихам Евтушенко, я бы сказала, в своём чувстве эмоционального сопереживания, просто перестаёшь её слышать отдельно.
Другое дело — песни цикла, особенно «Круги на воде», особенно, если за окном всё тот же дождь, особенно, если всё так наложилось одно на другое…
Что же такого необычного, колдовского в этой «импрессионистской» музыке Островского? И я снова возвращаюсь к песне «В нашем городе дождь», снова ищу разницу и, наконец, понимаю, в чём дело. «Yesterday» (The Beatles), «Ноктюрн» Бабаджаняна… Эти песни не только пели — их можно услышать в переложении для симфонического оркестра. Точно так же можно аранжировать мелодию Колмановского, и она заживёт самостоятельной жизнью.
«Полутона» такой обработке не поддаются. Нельзя оторвать музыку от стихов, потеряют стихи в отрыве от музыки, а то и другое соединяется талантом исполнителя, его пониманием, его чувством. И при этом слушатель то погружается в музыку, то задумывается над смыслом стихов. Мелодия то подчиняется голосу, сливается со стихами, то вырывается из этого подчинения отдельной темой — «музыкой сфер», шелестом дождевых капель, тихим плеском воды в реке.
А ощущения, переживания, впечатления каждый раз разные — то ли дождь за окном, то ли на душе неспокойно, то ли… Ведь жизнь наша, как и дождь, соткана из крохотных мгновений, и только потом, позже, эти мгновения спрессуются в прожитые годы. Но всё равно нет-нет, да и увидишь расходящиеся круги на воде от какого-нибудь конкретного мгновения, которое память выхватила из-под пресса.
И вот второй день в моей душе «сыплют с неба капельки за окном», «а камень всё тонет, а камень всё тонет»… Выключен проигрыватель, но каждый раз, когда я смотрю в окно, капельки дождя стучат в него, согласуясь с мелодией Аркадия Островского. Вот такое моё субъективное впечатление, такой импрессион… «Всё это Дождь наделал. Он целый день меня казнил, как демон…»
Но вернёмся к перестановке песен местами, ведь цикл настолько многогранен, настолько по-настоящему «импрессионистский», что субъективность восприятия оправдывает такую вольность. Я вижу в нём три фазы, три периода, три вехи, которые проходит в своём земном существовании любой человек.
«Лунный камень» для меня — это голубоватый цвет надежды, вера в сказки, в святость и вечность любви. О таких вещах думается в юности, когда часами смотришь на звёздное небо. Взгляд направлен вверх — там, среди звёзд, ответы на все вопросы, там — мечты и упования.
Проходит время, и человек оглядывается вокруг себя и видит — «Дожди… Идут дожди по земле». И надежда, что «дожди с тобой вдвоём переждём». Уже нет слепой веры в сказки, но остаётся вера в тех, кто рядом. Уже не «отыщи мне лунный камень», а просто желание видеть родного человека, чувствовать тепло его сердца, с которого дождь смоет чужие следы. Вот такое перемещение взгляда.
А в конце жизни — «круги на воде» от камней, заброшенных лихо. Иначе говоря — подведение итогов, ведь круги на воде расходятся медленно, и есть время подумать, переосмыслить то, что было «в далёком когда-то, в неведомом где-то». И человек, задумавшись, уже смотрит не на небо, не вокруг себя, а внутрь себя, опуская взгляд на землю, в которую его когда-то положат, и на воду, по которой всё ещё расходятся круги.
Три стихии — воздух, вода, земля, три этапа жизни — юность, зрелость, старость, три песни — «Лунный камень», «Дожди», «Круги на воде».
Вот таков мой замысел, таков мой субъективный impression.
Какая странная судьба…
Аркадий Островский родился 25 февраля 1914 года. В книге «Спасибо, сердце» (1976 г.) Леонид Утёсов писал о нём:
Совсем юным он пришёл в наш оркестр пианистом и аккордеонистом. С первых же дней меня восхищали его необыкновенная музыкальность, гармоническая изобретательность и неистощимая фантазия в аккомпанементном сопровождении как моего исполнения, так и других певцов нашего оркестра.
А вот мнение Александры Пахмутовой и Николая Добронравова:
Он создал, казалось бы, немудрёные песни, которые стали на самом деле шедеврами песенной лирики. Для того, чтобы создать такие песни, мало быть даже очень талантливым и профессиональным музыкантом, необходимо было быть ещё и хорошим человеком. А он таким и был — добрым, наивным, улыбчивым, непосредственным.
В последние годы жизни Аркадий Островский тяжело болел — язва желудка вынуждала подолгу находиться в клиниках. 18 сентября 1967 года он умер на 54-м году жизни, в самом расцвете таланта. Ослушавшись врачей, отправился на первый музыкальный фестиваль «Красная гвоздика» в Сочи, и эта поездка стала для него роковой.
Майя Кристалинская родилась 24 февраля 1932 года, а умерла 19 июня 1985 года — тоже на 54-м году жизни. За тем, чтобы она «слушалась врачей», около 20 лет наблюдал её муж, Эдуард Барклай. После его смерти она устала слушаться, просто устала жить…
Инна Кашежева родилась 13 февраля 1944 года. В Интернете нет сведений о дате её смерти. Но в «Литературной газете» я увидела стихотворение её памяти, написанное в 2002 году.
Три человека из четырёх, имеющие отношение к «Полутонам», родились в феврале и умерли так рано…
Палома, январь 2007 года