Хотя автор и чувствует в этом определённую долю идиотизма, но ему, видимо, надо решительно заявить, что он ни в коей мере не является приверженцем национал-социалистических идей, что ему чужд вообще всякий национализм, что он считает войну, когда люди, вполне приличные и милые до того и после того, начинают (взаимно) ненавидеть друг друга лютой ненавистью, стремятся любой ценой убить незнакомого человека только за то, что тому не повезло родиться в иной стране или в иной семье, стремятся лишить чьих-то детей — отца, чьих-то сестёр — брата, чью-то мать — сына, чью-то жену — мужа, когда убийство человека, омерзительное дело во всех прочих условиях, становится проявлением доблести, когда нормальные представления о морали переворачиваются с ног на голову, — автор считает войну феноменом массового, хотя и временного, помешательства, причины которого до конца ещё не изучены.

Поэтому автор обращается к тем из читателей, кто за себя не ручается, кто не исключает возможности того, что после прослушивания некоторых мелодий, просмотра старых кинокадров и картинок его глаза лихорадочно заблестят, правая рука сама собой потянется вверх, а из груди непроизвольно вырвется «хайль!», — автор обращается к таким читателям с предупреждением и с настоятельным предложением немедленно прекратить дальнейший просмотр этой страницы.

«… Би-би-си иногда ошибается,
но никогда не врёт…»

Начать свой рассказ о песне под названием «Хорст Вессель», которую в своё время пели, как-никак, миллионы людей, мне хотелось бы с одной забавной и весьма показательной истории.

В 1983 году, 26 августа, Сева Новгородцев в рамках передачи «Рок-посев» поведал на Би-би-си о своём поистине удивительном открытии: как оказалось, известный наш «Авиамарш» и по мелодии, и отчасти по тексту совпадает с почти неизвестной у нас песней штурмовиков СА на стыке 20-х и 30-х годов. Послушаем фрагмент из той давней радиопередачи:

В 1983 году, увы, Би-би-си ещё не была у нас уважаемой организацией, поэтому звук тут не очень хороший. Но это не беда: спустя четыре года, в 1987 году, когда у нас вовсю шла перестройка вместе с гласностью, на Би-би-си сочли вполне уместным слово в слово повторить ту информацию, которую поведал Сева Новгородцев. Звук в 1987 году был уже чудесный, поэтому — раз уж «слово в слово» — именно эту вторую попытку мы сейчас и послушаем полностью:

Знамёна ввысь, свои ряды сомкнули,
Идут СА — коричневые львы.
Бойцы, погибшие от красной пули,
Незримой силою вливаются в ряды.

Несколько замечаний после прослушивания — так сказать, «разбор полётов».

1) Хорст Вессель был кем угодно, но только не композитором.

2) Песня, которую Би-би-си с нескрываемым удовольствием и с хорошим качеством звука протранслировала тогда на перестроечный Советский Союз, — это не «Песня Хорста Весселя».

3) В тексте песни, которую Би-би-си тогда воспроизвела, вовсе нет таких слов, которые процитировал Сева Новгородцев — ни в каком «приблизительном переводе» их там нет.

4) А тот «приблизительный перевод» Севы Новгородцева — это первый куплет совсем другой песни (которая, действительно, называется «Песня Хорста Весселя»).

5) Но и в припеве той песни, которая прозвучала на Би-би-си, нет слов «Наш фюрер, наш фюрер…» (очевидно, что безупречный музыкальный слух Севы Новгородцева его тогда несколько подвёл: там поётся не «наш фюрер, наш фюрер», а «унд хёйер, унд хёйер» — т. е. «всё выше и выше» по-немецки).

(В скобках: та песня, которую Сева Новгородцев тогда «нашёл» и выпустил в эфир, называется «Das Berliner Jungarbeiterlied» — «Песня молодых рабочих Берлина»; у неё совсем другие слова и совсем другая история, тоже очень интересная и поучительная. Подробности можно найти в нашей серии из четырёх статей под общим названием «Два марша»: «1. Кто у кого?», «2. Песенный кругооборот», «3. Вопреки ненависти и насмешкам» и «4. Камрады и товарищи».)

На осознание того, как неосмотрительно иногда бывает доверяться девушкам из немецкой службы Би-би-си, Севе Новгородцеву понадобилось ещё четыре года, и вот 25 мая 1991 года, как раз накануне развала СССР, он исправил свою оплошность в программе «Севаоборот». Но вначале, правда, он там в третий уже раз, и опять слово в слово, повторил свою прежнюю «историю, которая хороша»:

В роли соведущего в 1991 году выступил Л. В. Владимиров. Слушаем, что там было дальше:

Когда граната рвётся,
От счастья сердце бьётся.
Вонзив еврею в горло нож,
Ты скажешь: день хорош.

Вот теперь всё правильно: в том смысле, что теперь действительно прозвучал первый куплет «Хорста Весселя». Но совершеннейшей загадкой является тут другое: почему для перевода текста, который ты сам, своими собственными ушами, только что прослушал, следует обращаться к роману Фейхтвангера, а не к первому попавшемуся немецко-русскому словарю?

Би-би-си иногда ошибается, но никогда не врёт… Увы! Если в первой передаче текст, прочитанный Севой Новгородцевым по легкомысленному совету девушки из немецкой службы Би-би-си, не имел никакого отношения к прозвучавшей тогда песне «Das Berliner Jungarbeiterlied» (или, иначе, «Herbei zum Kampf…»), то теперь, в свою очередь, тот текст, который столь вдохновенно процитировал Л. В. Владимиров, не имеет никакого отношения к «Хорсту Весселю». Чтобы в этом убедиться, достаточно, повторяю, раскрыть любой немецко-русский словарь или… или же просто взять и перелистать роман Лиона Фейхтвангера под названием «Семья Опперман».

Старые песни и сегодня активно используются пропагандистами, которые рассчитывают именно на предвзятость, незнание и невежество. Вот, например, что написано в разнузданной статье некоего украинского националиста:

Знамена подняты, ряды сплотили,
Чеканя шаг идут штурмовики.
И в их рядах все те, кого убили
Жидомасоны и большевики.

Впізнали? Если Сева Новгородцев, по его словам, просто «допустил неточность», то здесь уже идут на откровенный подлог: пользуясь тем, что читателям «неинтересно» самим заглянуть в словарь, тексту «Хорста Весселя» приписали не только жидомасонов (нет там никаких жидомасонов), но и строки «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра — весь мир» (нет там таких строк).

Получается, Сева Новгородцев доказал совсем не то, что «Би-би-си иногда ошибается» — едва ли это нужно доказывать. Он показал другое: то, что очень многие считают истиной, на самом деле является не более чем стройной системой пропагандистских мифов. Это не так безобидно, как кажется. Мы обречены наступать на одни и те же грабли, если мы не желаем учиться у истории, если мы не желаем понимать, когда и как национализм вдруг оборачивается нацизмом.

Автор процитированной выше статьи стремится вовсе не к просветительским целям. Та статья заканчивается следующим образом:

Вот так-то. Если раньше «Хорст Вессель» сплачивал немецких нацистов, то теперь… в чьих руках теперь это оружие?

«… Песня очень страшная…»

Представьте себе Германию 20-х годов прошлого века. Разорённая европейская страна, медленно приходящая в себя после полного истощения сил в недавней мировой войне. Дикая инфляция (миллиарды марок? какой пустяк: падение национальной валюты в конце 1923 года остановилось на курсе 4 триллиона 200 миллиардов марок за один американский доллар!). Колоссальная безработица, голод, человеческие трагедии. Улицы городов бурлят. Вот из-за угла появляется толпа с красным флагом впереди, с гневными лицами и сжатыми кулаками. Что это они поют?

Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen,
SA marschiert mit ruhig festem Schritt…

Сомкнём ряды. Пусть будет выше знамя!
СА идёт, чеканя твёрдый шаг…

Выше знамя и тесней ряды. Эс-А марширт… А вон там, с другой стороны улицы, смотрите: тоже толпа, и тоже с красным флагом впереди, с решительными лицами и поднятыми вверх сжатыми кулаками. Так они ж поют ту же самую песню? Ай, нет!

Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen,
ROTFRONT marschiert mit ruhig festem Schritt…

Сомкнём ряды. Пусть будет выше знамя!
Рот-фронт идёт, чеканя твёрдый шаг…

Так… Выше знамя и тесней ряды. Рот-фронт марширт…

Кто такие штурмовики и что такое СА — это мы понимаем. А вот что такое Рот-фронт?

Рот-фронт — так называли «Союз красных фронтовиков» (Roter Frontkaempferbund), созданный компартией практически одновременно со штурмовыми отрядами СА и выполнявший для неё те же самые функции, что и СА для нацистов: защита и охрана организаций, партийных собраний, митингов и демонстраций. Руководил отрядами Рот-фронта вначале Вильгельм Пик, а с февраля 1925 года — Эрнст Тельман.

Следует заметить, что и Рот-фронт, и СА опирались на одни и те же социальные слои, вербовали своих активистов в одних и тех же жилых кварталах и на одних и тех же предприятиях. Известно множество фактов, когда одни и те же люди переходили из штурмовиков к Рот-фронту и наоборот. Между ними постоянно возникали споры, стычки, столкновения, часто переходившие в драку. Обе стороны несли потери. В начале 30-х годов нацисты, например, оценивали свои потери в несколько сотен убитых и несколько десятков тысяч раненых.

Надпись на транспаранте: «Красная Армия — бронированный кулак мирового пролетариата».
Массовый митинг «Союза красных фронтовиков» в 1928 году

Как коммунисты, так и нацисты в первой половине 1920-х годов неоднократно предпринимали попытки захватить власть с помощью оружия. В 1929 году находившиеся у власти социал-демократы запретили деятельность «Союза красных фронтовиков». Тогда он насчитывал свыше 200 тысяч членов. После 1933 года большинство из них растворилось в рядах СА.

Своеобразной «визитной карточкой» Рот-фронта являлась песня, которая в русскоязычном варианте начинается словами «Заводы, вставайте! Шеренги смыкайте!..». Её часто называют «Гимн Коминтерна» или просто «Коминтерн». Как и в случае многих других «боевых» песен того времени, её авторство и история её написания выглядят теперь весьма туманно и неоднозначно.

Послушайте ту запись песни, которая доступна в Интернете:

Грозная песня. Слушая её, всегда испытываешь дрожь. Тут пропели ещё не все куплеты. Вот текст этой песни:

Заводы, вставайте! Шеренги смыкайте!
На битву шагайте, шагайте, шагайте!
Проверьте прицел, заряжайте ружье!
На бой, пролетарий, за дело своё.
На бой, пролетарий, за дело своё!

Огонь ленинизма наш путь освещает,
На штурм капитала весь мир поднимает.
Два класса столкнулись в последнем бою,
Наш лозунг — Всемирный Советский Союз.
Наш лозунг — Всемирный Советский Союз!

Товарищи в тюрьмах, в застенках холодных,
Вы с нами, вы с нами, хоть нет вас в колоннах.
Не страшен нам белый фашистский террор,
Все страны охватит восстанья костер.
Все страны охватит восстанья костер!

На зов Коминтерна, стальными рядами, —
Под знамя Советов, под красное знамя!
Мы — красного фронта отряд боевой,
И мы не отступим с пути своего.
И мы не отступим с пути своего!

Потрясающие слова… Коммунистический Интернационал, или Коминтерн, создавался в качестве инструмента для подталкивания, как казалось, скорой мировой революции и практически сразу после своего возникновения превратился в филиал внешнеполитической разведки ВЧК-ОГПУ-НКВД и основный канал финансирования зарубежных компартий, а также контроля за их деятельностью.

В руководящих органах самой компартии Германии в середине 20-х годов возник по этому поводу раскол. Москва выдвинула к руководству коммунистической партией Эрнста Тельмана, который безоговорочно следовал указаниям Коминтерна. За одни лишь намёки на давние симпатии к антительмановской оппозиции немецких коммунистов во второй половине 30-х годов расстреливали. Не в Берлине — в Москве.

Неудивительно, что такая песня была на долгие годы словно бы забыта. В 1965 году Михаил Ромм использовал её мелодию в очень эмоциональном, но вместе с тем и в довольно поверхностном пропагандистском фильме «Обыкновенный фашизм», иллюстрируя там ею киноглаву «А ведь была другая Германия». Вот фрагмент из этого фильма:

Не было, однако, никакой «другой Германии». Хорошая или плохая — Германия была одна…

Но продолжим разговор о «Хорсте Весселе». Все мы прекрасно понимаем: человеку нужно петь — это его, человеческое. Слова? Да кто ж их слушает, слова-то! Сочинить мелодию? Да откуда ж в уличной толпе взяться композиторам! Право же, демонстрации не в консерваториях организуются. И хватаются люди за то, что знают, за то, что слышали в детстве. Или не в детстве.

С конца XIX века была в Германии известна песня под названием «Der Abenteurer» («Искатель приключений»). В ней говорилось о немецком юноше, которого влекло море и приключения. Его мечта осуществилась. Их судно, однако, разбилось о скалы, юноша оказался один на пустынном островке. Заметив проходивший мимо корабль, он поплыл к нему. Но это оказался корабль работорговцев… Потом его и шестерых его товарищей выкупил некий знатный немец, который и доставил нашего искателя приключений в город Штеттин, в его «немецкий Фатерлянд».

Вот какими словами начиналась та песня и какова была её мелодия:

Ich lebte einst im deutschen Vaterlande
Bei goldner Freiheit achtzehn Jahr dahin.
Da zog die Neubegierde mich zum Strande,
Und ich bestieg ein Schiff mit frohem Sinn.

Нетрудно заметить, что это та же самая мелодия, которую в 1991 году воспроизводил на Би-би-си Сева Новгородцев. Другими словами, мелодию «Песни Хорста Весселя» нацисты позаимствовали у песни «Der Abenteurer», известной в Германии задолго до их прихода к власти.

Впрочем, задолго до «Искателя приключений» и уж, тем более, до «Песни Хорста Весселя» были известны и популярны и другие песни с похожими мелодиями. Например, английская «How Great Thou Art». Или, например, старая матросская песня с такими словами: «Zum letzten Mal wird der Appell geblasen…». Разумеется, и эти песни сочинились в своё время на какой-то основе. Полагают, что они восходят к опере «Joseph», написанной французским композитором Этьеном Мэюлем (Etienne Mehul), современником и последователем Моцарта и Бетховена, ещё в 1807 году.

Интересную версию приводит также Эрнст Ханфштангль, бывший в своё время пресс-секретарём Гитлера и порвавший с нацизмом (в русском переводе его книга называется «Мой друг Адольф, мой враг Гитлер», — Екатеринбург: Ультра.Культура, 2006, с. 182):

Und als dein Aug' das meine einst erblicket
Und als mein Mund den deinen einst gekusst
Da hat die Liebe uns umstricket

Надо сказать, что в первой половине 1928 года Хорст Вессель имел полную возможность посещать венские кабаре, поскольку именно тогда Геббельс направил его в столицу Австрии в длительную служебную командировку. Так что вовсе не исключено, что именно в Вене Хорст Вессель услышал мелодию своей будущей песни.

Во всяком случае, фактом остаётся то, что в Германии 20-х годов эта мелодия была известна, популярна и активно использовалась.

Несколько слов о человеке по имени Хорст Вессель, с именем которого песня оказалась накрепко связана. Он родился 9 октября 1907 года в семье пастора. Приехав в Берлин из провинции, чтобы стать юристом, Хорст Вессель очень рано с головой окунулся в политическую деятельность, уже в 19 лет вступив в нацистскую партию и в ряды её боевых отрядов — СА. Там он сделал неплохую карьеру, быстро став штурмфюрером в одном из районов Берлина.

Хорст Вессель (крайний справа в верхнем ряду) среди беззаветных товарищей по борьбе

В свете всего вышесказанного едва ли стоит подчёркивать, что молодому человеку по фамилии Вессель даже не было необходимости обладать сколько-нибудь выдающимися музыкальными или же поэтическими способностями: он просто взял известную мелодию и приспособил к ней известный же текст (именно так: «Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen» — даже это было известно до Весселя, не говоря уж о начале третьей строфы!), слегка изменив его в соответствии с потребностями своего отряда штурмовиков. Получилось у него вот что:

Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen,
SA marschiert mit ruhig festem Schritt.
Kam'raden, die Rotfront und Reaktion erschossen,
Marschieren im Geist in unsern Reihen mit.

Die Strasse frei den braunen Bataillonen,
Die Strasse frei dem Sturmabteilungsmann.
Es schau'n aufs Hakenkreuz voll Hoffnung schon Millionen,
Der Tag fuer Freiheit und fuer Brot bricht an.

Zum letztenmal wird nun Appell geblasen,
Zum Kampfe stehen wir alle schon bereit.
Bald flattern Hitlerfahnen ueber allen Strassen,
Die Knechtschaft dauert nur noch kurze Zeit.

В самом конце идёт повторение первого куплета. Впервые этот текст (из четырёх куплетов) был опубликован в 1929 году, но есть сведения, что штурмовики Весселя пользовались им ещё двумя годами ранее. И хотя, разумеется, «кому бы это, интересно, потребовалось переводить такую бандитскую песню», но всё же — неплохое представление о её содержании даёт следующий перевод:

Чеканен шаг в стальном порядке строя,
Знамёна реют в стиснутых руках.
С врагом в жестоких схватках павшие герои
Незримо с нами в сомкнутых рядах.

Простор открыт для наших батальонов,
Простор открыт полкам штурмовиков.
Нам вслед с надеждой смотрят новой миллионы:
Ведь с нами — хлеб, свобода от оков.

В последний раз мы вышли без оружья,
К борьбе давно готов любой из нас.
Мы этот мир без сожаления разрушим:
Позору рабства отведён лишь час.

Начало этой «бандитской» и «очень страшной» песни вы уже слышали у Севы Новгородцева (во второй передаче — в первой же, если помните, звучит «Herbei zum Kampf…»). Впрочем, вы можете, если хотите, послушать песню и полностью:

Вот еще одна из сохранившихся архивных записей (сравните с мелодией песни «Der Abenteurer»).

Это всё, как говорится, анкетные данные. Но полноправным соавтором «Хорста Весселя» нужно по праву считать самого Пауля Йозефа Геббельса, без которого эта песня никогда бы не состоялась в качестве партийного гимна.

«… Да, поэт был сильный…»

Сейчас вот, почти столетие спустя, нам кажется, что нацисты всегда были чем-то единым, все вокруг фюрера. Но это не совсем точно. Как и у коммунистов, были в 20-е годы и у них свои правые и левые, свои оппортунисты и ревизионисты. Наиболее известное и сильное течение в нацистской партии было связано с именем Грегора Штрассера и его младшего брата Отто.

Сами по себе идеи национал-социализма являлись вполне ожидаемой и естественной реакцией на усилившуюся конкуренцию на рынке рабочей силы (говоря по-современному, со стороны иностранных «гастарбайтеров»). При этом возникал соблазн, при сохранении чисто социалистических идей, придать им некоторый национальный колорит. Подобные мысли, повторяю, являются вполне естественными; они могут появляться (они и появляются!) и в наши дни.

Так вот, в 20-е годы в Национал-социалистической партии Германии происходило постепенное размежевание между сторонниками такого пусть даже и национально-ориентированного, но всё же социализма, и тем её крылом, которое, сохраняя всё ещё социалистическую фразеологию, отказалось, по сути, от первоначальных социалистических целей.

Для Гитлера, возглавлявшего это крыло, любые лозунги имели ценность лишь постольку, поскольку они работали на укрепление его лидерства в партии. Штрассеры же, напротив, понимали национал-социализм как движение против капитализма, без всякого стремления к подчинению других народов. «Левое» направление в национал-социалистической партии не отвергало мысли о сотрудничестве ни с социал-демократами, ни с коммунистами; оно во многом ориентировалось также на опыт большевиков.

Основными программными пунктами «левых» национал-социалистов являлись отмена крупного помещичьего землевладения (поскольку «земля — это собственность нации»), ускоренная кооперация крестьянства, укрупнение мелких промышленных предприятий путём их слияния, частичная их социализация. Принимая социалистические идеи как обращённые не к отдельным пролетариям, а к «нациям-пролетариям», к угнетаемым нациям, Грегор Штрассер полагал, что в России, входящей в число угнетаемых наций, берут верх «националисты» во главе со Сталиным (в принципе, это была разумная мысль), и поэтому Россия будет главным союзником немецких национал-социалистов в борьбе с империалистическим Западом.

В отличие от «левых» национал-социалистов, программу сторонников Гитлера можно было сформулировать очень кратко и просто: «Наша программа — это Адольф Гитлер».

После неудачной попытки 1923 года силой захватить власть в Баварии (в том же году попытки захватить власть в других регионах Германии предпринимали и коммунисты), пока Адольф Гитлер сидел в тюрьме и писал там «Майн Кампф», партия фактически развалилась на несколько частей.

Грегор Штрассер создал несколько новых региональных партийных организаций в Пруссии, Саксонии, Ганновере, в Рейнской области, превратив Северо-Западную Германию в опору «левого» крыла партии. Выйдя к началу 1925 года на свободу, Гитлер сразу же повел решительную борьбу за «возрождение» партии под своим руководством. Именно Грегор Штрассер являлся в этой борьбе его основным соперником.

А секретарем Грегора Штрассера был тогда Йозеф Геббельс (до него эти функции выполнял некто Генрих Гиммлер — как интересно, правда?). Вот какие мысли посещали Геббельса в то время:

В одной из своих статей Геббельс писал тогда так: «Россия — наш единственный союзник против дьявольских покушений и развращённости Запада». Неудивительно, что когда в ноябре 1925 года под руководством Геббельса стали выходить первые номера информационного бюллетеня «Письма национал-социалиста», читателям вполне могло бы показаться, что этому изданию больше подошло бы название «Письма тайного коммуниста».

Дело дошло даже до того, что на совещании высших партийных руководителей Северо-Запада, созванном Грегором Штрассером в ноябре 1925 года, Геббельс в запальчивости воскликнул: «Вношу предложение исключить из Национал-социалистической рабочей партии Германии мелкого буржуа Адольфа Гитлера!» (цитируется по книге Курта Рисса «Кровавый романтик нацизма» — перевод с англ., Москва, Центрполиграф, 2006, с. 49; по другим сведениям, впрочем, эти слова произнес гауляйтер Ганновера Руст).

Вместо наказания Геббельса ждало повышение. Гитлер знал, какие люди были ему нужны, и он умел привлечь их к себе. В октябре 1926 года он назначил Геббельса руководителем столичной партийной организации. Отныне судьба Геббельса будет связана с Берлином.

Но это своеобразное повышение несло на себе все черты наказания. К моменту приезда Геббельса в Берлин там насчитывалось всего около одной тысячи нацистов. Это не описка. Всего лишь около одной тысячи членов партии на весь Берлин! Вот что Геббельс там увидел (цит. изд., с. 58):

Безработные нацисты, естественно, никаких членских взносов не платили… Итак, всего была тысяча нацистов — Геббельс начал с того, что исключил из партии четыреста: «Пусть берлинцы оскорбляют нас, пусть порочат и избивают нас, но они должны о нас говорить. Сейчас нас 600 человек. Через 6 лет нас должно быть 600 тысяч!»

В середине февраля 1927 года на столе у Геббельса лежало уже две с половиной тысячи заявлений о приёме в партию. На выборах в рейхстаг в мае 1928 года за нацистов проголосовали уже 50 тысяч берлинских избирателей, и нацисты получили в парламенте 12 мест из пятисот.

На досрочных выборах, состоявшихся в сентябре 1930 года, нацисты получили в Берлине голоса 550 тысяч избирателей, и теперь их депутатов в рейхстаге стало 107, хотя парламентское большинство всё ещё сохраняли социал-демократы…

Посмотрим кадры документальной съемки того времени. Геббельс в Берлине:

Итак, в борьбе между Штрассером и Гитлером Йозеф Геббельс без особых колебаний принял сторону последнего. Как, впрочем, и Гиммлер. Как и упомянутый выше Руст.

Соперничество за лидерство в партии продолжалось ещё недолго. В 1930 году партию покинула небольшая группа «левых» во главе с Отто Штрассером (при этом его брат Грегор всё ещё считался в партии вторым человеком после Гитлера). Отто Штрассер организовал оппозиционное Гитлеру движение, которое получило название «Союз революционных национал-социалистов», или «Чёрный фронт» («Чёрный фронт» активно боролся с нацистами, а после прихода их к власти даже организовал — неудачное — покушение на Гитлера).

В декабре 1932 года ушёл Грегор Штрассер, обвинив напоследок Гитлера в том, что тот-де ведёт партию к гибели, и его место в качестве заместителя фюрера занял Рудольф Гесс.

После этого последним прибежищем «левых» стали штурмовые отряды СА, в руководстве которых было много сторонников Штрассера. Окончательный их разгром произошёл летом 1934 года, в «ночь длинных ножей». Грегор Штрассер был застрелен 30 июня. Его брат Отто, объявленный личным врагом фюрера, эмигрировал из Германии и, несмотря на попытки гитлеровских спецслужб убить его, надолго пережил нацистский режим. Он скончался в Мюнхене 27 августа 1974 года.

Вернёмся, однако, к Хорсту Весселю. Его приняли в национал-социалистическую партию примерно тогда же, когда в Берлине появился Геббельс. Мы помним, что в то время нацистов в столице было наперечёт, все друг друга знали чуть ли не в лицо, и довольно скоро Геббельс направил Весселя руководить отрядом штурмовиков.

Отряд Весселя добросовестно вступал в стычки с преобладавшими силами социал-демократов и коммунистов, а самого Весселя его партийный босс, будущий министр пропаганды, пробовал даже в качестве партийного оратора (получилось удачно: Хорст Вессель быстро стал одним из основных нацистских ораторов, по этому показателю уступая в округе Большой Берлин лишь самому шефу).

Слева: удостоверение Хорста Весселя, датированное 4 февраля 1928 года и подписанное Геббельсом.
Справа: ноты «Die Fahne hoch» с текстом первого куплета, посланные Гитлеру (автограф Весселя)

В 1929 году в газете Геббельса «Angriff» («Натиск») и был опубликован вышеприведённый текст песни, который написал молодой руководитель 5-го отряда СА Хорст Вессель и который очень удобно ложился на хорошо известный мотив.

Понятное дело, что красивая старая мелодия в сочетании с довольно гладким текстом обеспечили «новой» песне быструю популярность — правда, в узком кругу «своих».

Но символом всего движения песне «помогла» стать трагическая и несколько загадочная смерть 22-летнего Весселя. Вечером 14 января 1930 года в квартиру, где Хорст Вессель проживал вместе с молодой особой по имени Эрна Йенике, ворвался некто Альбрехт Хёлер, столяр. Кажется, фрау Зальм, квартирная хозяйка Эрны Йенике, попросила Хёлера забрать «свою подружку». Дело в том, что фрейлейн Эрна практиковала профессию проститутки, а Хёлер был известен квартирной хозяйке в качестве того, «кто с нею раньше был», — грубо говоря, сутенёра.

Альбрехт Хёлер, убийца Весселя

Так вот, открыв дверь ключом хозяйки, столяр без лишних слов выстрелил Весселю прямо в лицо, в результате чего тот оказался тяжело ранен.

(Впоследствии Альбрехт Хёлер был осуждён за убийство на шесть лет, но отсидеть ему довелось лишь три: в 1933 году, после прихода нацистов к власти, штурмовики СА до него всё-таки добрались. Впрочем, как и до фрау Зальм.)

И уже на следующий день в газете «Angriff» появилась первая статья Геббельса, полная печали, гнева и возмущения. Вплоть до смерти Хорста Весселя, которая случилась 23 февраля, статьи Йозефа Геббельса в «Angriff» рисовали светлый образ мужественного борца, совершенно идеального национал-социалиста, мученика, пролившего свою кровь «за движение».

Рисовать светлый образ Геббельсу сильно помогало то обстоятельство, что столяр Хёлер оказался активным членом «Союза красных фронтовиков». Коммунисты, не оспаривая самого факта совершённого убийства, тем не менее решительно отвергали политическую подоплёку произошедшего, настаивая на бытовой версии и прямо утверждая, что и сам Вессель был обычным сутенёром (современные исследователи далеко не всегда разделяют эту точку зрения).

Похороны Весселя, состоявшиеся 1 марта 1930 года, вылились в грандиозную нацистскую манифестацию, режиссёром которой был Геббельс. Сейчас, после всего, что мы знаем о последующих событиях, перевернувших весь мир, нам даже трудно представить себе обстановку тех лет: никак не оставляет ощущение какой-то бытовой склочности. По пути следования похоронной процессии коммунисты пытались помешать проезду и срывать венки с катафалка. Под пение «Интернационала». Но одна песня наталкивалась на другую: в ответ штурмовики распевали сочинённый Хорстом Весселем текст. Так состоялось первое массовое исполнение песни. А потом Геббельс, словно на поверке, выкрикнул: «Хорст Вессель!» — и получил ожидаемый ответ: «Здесь!».

Похороны 1 марта 1930 года

(Эта фотография в Федеральном архиве Германии датирована именно 1 марта 1930 года, так что на ней, по-видимому, действительно изображены похороны Хорста Весселя. Есть и другие фотографии «похорон Хорста Весселя», которые, однако, были сделаны не в 1930 году, а три года спустя, во время съёмок кинофильма «Hans Westmar. Einer von vielen. Ein deutsches Schicksal aus dem Jahre 1929» — «Ганс Вестмар. Один из многих. Немецкая судьба из 1929 года».

Впрочем, и в кинофильме том снимались ведь непосредственные участники совсем ещё недавних событий, а общую цензуру осуществлял лично Геббельс. Хотя фильм и был закончен под названием «Хорст Вессель», но по требованию Геббельса имя заглавного героя было изменено — Ганс Вестмар; подробнее об этом читайте в последней части статьи «Два марша» — «Камрады и товарищи».)

Но вернёмся к Хорсту Весселю. Дело было сделано: партия получила своего героя и свою песню. А уж затем, после 1933 года, после назначения Геббельса министром, отвечавшим за пропаганду, песню нацистских штурмовых отрядов «Die Fahne hoch» быстро «раскрутили» до уровня второго национального гимна. Её стали петь не только на партийных съездах, но и на всевозможных непартийных мероприятиях и даже, например, в школах.

Школьницы у могилы Хорста Весселя

«Die Fahne hoch», или «Horst Wessel», была официально объявлена партийным гимном. Буквально во всех песенниках она шла вместе с государственным гимном «Deutschland, Deutschland uber alles» («Германия превыше всего»).

Дело порой доходило до смешного. Так, в сборнике под названием «В дружбе с песней» («Singkamerad», Мюнхен, 1934 год) указывалось: «Первый и четвёртый [он же, как мы знаем, первый и есть — В. А.] куплеты этой новой немецкой мемориальной песни поются с поднятой правой рукой». В официальном сообщении Государственной музыкальной палаты от 15 февраля 1939 года читаем: «Фюрер принял решение, чтобы национальный гимн Германии исполнялся в темпе 1/4 = М80, тогда как песня „Хорст Вессель“ должна исполняться быстрее, потому что она является боевой революционной песней».

«… Кому бы это, интересно, потребовалось
переводить такую бандитскую песню…»

Фонограмма, которая сопровождает показанные выше кадры кинохроники с Геббельсом, взята из документального фильма Лени Рифеншталь «Триумф воли». Фильм был сделан на материале съезда нацистской партии в сентябре 1934 года. В кинофильме та красивая мелодия звучит в самом начале. А вот уже в заключительном эпизоде «Триумфа воли», после того как Рудольф Гесс объявил о закрытии съезда, все делегаты дружно, в едином порыве, исполняют свой партийный гимн. Итак, звучит первый куплет «Хорста Весселя» (голос за кадром синхронно читает буквальный перевод текста):

Прошу прощения, но именно так заканчивается выдающийся фильм Рифеншталь «Триумф воли», ставший признанной классикой документального кино. Как слово из песни, так и песню из фильма — не выбросишь. Прошло три четверти века. Теперь это уже принадлежит истории, у которой можно учиться, а можно её игнорировать. На выбор.

Естественно, такую песню антифашисты обойти вниманием не могли. Фильм «Триумф воли», в котором «Песня Хорста Весселя» звучит лейтмотивом, был, в общем и целом, восторженно принят европейскими зрителями. В 1935 году он был отмечен на кинофестивале в Венеции в категории «лучший иностранный документальный фильм», а на Всемирной выставке в Париже (1937 год) фильм был удостоен золотой медали (Гран-при), которую Лени Рифеншталь вручил лично премьер-министр Франции Эдуар Даладье.

Потом уже, как водится, наступило массовое прозрение, и от могилы Хорста Весселя (и даже, кажется, и от могилы его отца-пастора) ныне не осталось и следа.

В 1945 году Контрольный Совет союзников запретил исполнение «Хорста Весселя» (наряду с гимном «Германия превыше всего»). Относительно этой песни в Германии действует некий запрет согласно §§ 86 и 86a Уголовного кодекса. Впрочем, запрет этот не носит абсолютного характера.

Кинофильм «Триумф воли» доступен в настоящее время во всех странах Европы, кроме самой Германии: там он разрешён для просмотра лишь в научных целях.

Валентин Антонов, март 2006 года