«Журавлёнок»
Ушло тепло с полей, и стаю журавлей Ведёт вожак в заморский край зелёный. Летит печально клин, И весел лишь один, Один какой-то журавлёнок несмышлёный. Он рвётся в облака, торопит вожака, Но говорит ему вожак сурово: — Хоть та земля теплей, А родина милей, Милей — запомни, журавлёнок, это слово. | Запомни шум берёз и тот крутой откос, Где мать тебя увидела летящим; Запомни навсегда, Иначе никогда, Дружок, не станешь журавлём ты настоящим. У нас лежат снега, У нас гудит пурга И голосов совсем не слышно птичьих. А где-то там вдали Курлычут журавли, Они о Родине заснеженной курлычут. |
Коротко об авторах этой песни.
Поэт Игорь Шаферан родился 13 февраля 1932 года в Одессе. Стихи начал писать ещё в школе. Механиком плавал на китобойной флотилии «Слава». В 1960 году окончил Литературный институт имени Горького.
Игорь Давидович Шаферан написал множество песен, затрагивающих душу слушателей. Их пели раньше, поют и теперь. Песня «Гляжу в озёра синие» из телесериала «Тени исчезают в полдень» (1971 год) в своё время предлагалась даже как вариант государственного гимна России.
С поэтом Игорем Шафераном работали такие известные композиторы, как Ян Френкель, Георгий Мовсесян, Марк Минков, Юрий Саульский, Евгений Птичкин.
По мнению дочери Шаферана Анны, её отца «убил капитализм». Поэт не смог приспособиться к новым реалиям и 14 марта 1994 года умер у себя дома после безуспешного лечения в онкологическом центре.
Композитор Эдуард Колмановский родился 9 января 1923 года в Могилёве.
Его песни пели Владимир Трошин и Марк Бернес, Клавдия Шульженко и Георг Отс, Артур Эйзен и Гелена Великанова, Иосиф Кобзон и Людмила Зыкина, Эдуард Хиль и Мария Пахоменко, Лев Лещенко и Валентина Толкунова, Леонид Серебренников и Майя Кристалинская (в своей статье о Майе Кристалинской я говорила об одной из лучших песен композитора — «В нашем городе дождь», написанной на стихи Евгения Евтушенко; упоминалась в той статье и песня «Журавлёнок») и многие, многие другие.
Композитор использовал в своих песнях стихи лучших поэтов-песенников тех лет — Е. Евтушенко, К. Ваншенкина, Л. Ошанина, Е. Долматовского, Л. Дербенёва, Г. Поженяна, Н. Доризо, М. Танича, И. Шаферана, И. Гофф, Р. Гамзатова.
Умер Эдуард Колмановский 27 июля 1994 года.
Здесь можно скачать и послушать песню «Журавлёнок» в исполнении Майи Кристалинской, Георга Отса, Владимира Трошина (именно его голос вы слышали), Эдуарда Хиля и Артура Эйзена.
Хотелось бы отметить также вариант «Журавлёнка» на польском языке в исполнение Ирены Сантор — звезды польской эстрады.
«А где-то там, вдали, курлычут журавли —
они о родине заснеженной курлычут…»
Первые 12 лет моей жизни прошли в сельской местности и в мечтах о большом Городе — том самом, где жила моя бабушка. Меня не смущала «десятиметровка» в коммуналке с соседями — ведь нам приходилось и снимать углы в крошечных сельских хатах, и жить в подсобке за сценой сельского клуба, и с опаской заходить в домишко, который чудом сохранился с дореволюционных времён и почти врос в землю, — бывшую контору управляющего имением местного помещика.
Я мечтала стать горожанкой и стала ею, я прожила в Городе своей детской мечты несколько десятков лет и значительно позже по-настоящему полюбила его, но, как ни странно, острое чувство причастности к Родине у меня возникает при воспоминаниях о первых двенадцати годах моей жизни — вдали от мегаполисов.
…Западная Украина. Мелководная прозрачная речушка, почти ручей, струящийся по камешкам. В этой речушке женщины стирали бельё, выбивая его «праныками» — плоскими узкими деревянными дощечками — и раскладывая чистое на луговую траву для просушки. В нашем крошечном городке сосуществовали керосиновые лампы и водопровод, праныки и патефоны. Там коптили мясо в специальных коптильнях у дома, летом сушили, ворошили и собирали в стожки сено на лугу, зимой катали детей на самодельной карусели, устроенной из колеса от телеги да из привязанной к нему оглобли. Там на школьном дворе росли высоченные вербы, и там рыженький мальчик-одноклассник, в куртке с матросским воротником, с лицом, усеянным веснушками, забравшись в перерыве между уроками на одно из деревьев, подарил мне в первом классе первый в жизни букет из «котиков» вербы.
Потом мы переехали в райцентр, расположенный в нескольких часах езды от моего Города. Именно там мы жили вначале за сценой клуба, а позже в одной из контор бывшей господской усадьбы.
В этом клубе мне посчастливилось почти два года прозаниматься в музыкальной школе, и пианино всегда было в моём распоряжении — стоило лишь открыть маленькую дверцу между нашим временным пристанищем и сценой.
Летом я пряталась от мамы в ветвях огромных, густых белых акаций. Забравшись с книгой в руках повыше, обрывала я сладкие цветки, наполненные вкусным соком, и радовалась, что меня не смогут здесь найти — и не придётся мне забавлять младшего брата.
Спустя два года, распрощавшись с уроками музыки, я оказалась уже в семи километрах от райцентра. Там мне купили мой первый велосипед, и летом разъезжали мы с друзьями вокруг центральной усадьбы совхоза, куда перевели на работу моего отца.
И вот ещё вспоминаю конец лета, сухие, утоптанные и утрамбованные тропинки, которые извиваются между желтеющими полями. А среди этой желтизны — ярко-синие головки волошек (васильков). И мы, побросав велосипеды у обочины, безжалостно обрываем эту недолговечную красоту. С тех пор, наверное, я никогда больше не собирала букеты из полевых цветов — те волошки, поставленные дома в вазу, сразу же потеряли всю свою волшебную прелесть, свою вызывающую синеву на фоне золотых колосьев, а потом они и вовсе увяли.
А острое чувство «заснеженной Родины» я испытывала уже позже, просыпаясь среди ночи в поезде и глядя на мелькавшие вдоль дороги ели с заснеженными лапами и берёзы, ветви которых тоже прогибались под тяжестью снега.
Тогда, в моём детстве, в ранней юности, мне очень нравилось смотреть на тропинки, петлявшие среди зелени или желтизны полей. Мне казалось, что вот придёт время, и я уйду по одной из них в даль, в неизвестность, но уйду я не одна.
Воображение в предчувствии любви рисовало мне только такую картину, только такую единственно возможную дорогу — вместе, за линию горизонта, в далёкое и неведомое…
Да, так всё же журавли… У каждого народа есть в душе особое отношение к ним. Как вспоминала вдова Микаэла Таривердиева, написавшего музыку к телефильму «Семнадцать мгновений весны», «он начал работать над фильмом, предложив тему ностальгии по далёкой Родине. В результате музыка определила работу Лиозновой: услышав тему неба, написанную Микаэлем Леоновичем, она сняла начальные и финальные кадры фильма, когда Штирлиц с тоской смотрит на летящих журавлей»…
На Кавказе существует поверье, что павшие на поле брани воины перевоплощаются в журавлей.
Недаром эта легенда легла в основу стихотворения самого известного дагестанского поэта, уважаемого всеми Расула Гамзатова, — стихотворения, в прекрасном переводе Наума Гребнева ставшего песней (музыку написал Ян Френкель):
Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей. Они до сей поры с времён тех дальних Летят и подают нам голоса. Не потому ль так часто и печально Мы замолкаем, глядя в небеса? | Летит, летит по небу клин усталый, Летит в тумане на исходе дня, И в том строю есть промежуток малый — Быть может, это место для меня. Настанет день, и с журавлиной стаей Я поплыву в такой же сизой мгле, Из-под небес по-птичьи окликая, Всех вас, кого оставил на земле… |
Эта песня неразрывно связана с именем замечательного нашего певца Марка Бернеса. Собственно, она и стала его последней песней, его «журавлиной» песней:
Палома, ноябрь 2007 года