Российские политтехнологи
против французских
Как-то раз, роясь в папином книжном шкафу, я обнаружил книжицу формата детективов Донцовой в твёрдом коричневом переплете. По виду книжка эта была издана в начале XIX века. Ради любопытства я сунул в неё нос и уже не мог оторваться.
Под одним переплётом оказались два памфлета на одну и ту же тему — посрамление Наполеона. Первый памфлет носит закрученное, но сразу вводящее читателя в курс дела название: «Генеральный смотр совести Наполеона, или Беседы Наполеона с совестью с присовокуплением стихов под названием: Посрамленный Завоеватель Света, или Неистовый Корсиканец в своем унижении», издано в Москве, в типографии С.И. Селивановского в 1813 году.
«Беседы…» выстроены в классическом жанре одноактной пьесы с двумя действующими лицами. Наполеон озвучивает свои грандиозные планы, а Совесть без обиняков заявляет ему, что он умрёт «поносной смертью» и что «потомство будет проклинать твои великие намерения, от которых страждет несколько миллионов твоих соплеменников, твоих человеков-братьев».
«Поносная смерть» — это не то, что сегодня сразу же приходит на ум. Тут имеется в виду смерть, сопровождаемая поношениями, проклятиями, всякой хулой. Мне доводилось бывать в Париже: какую же великолепную гробницу соорудили для своего узурпатора его соплеменники — «человеки-братья»!
Наиболее любопытным мне показался второй памфлет, изданный уже в типографии Н.С. Всеволожского в том же 1813 году и озаглавленный «Наполеон, его родственники и исполнители воли его. Историческое известие, взятое из тайного Французского кабинета». Видно, хорошо поработали агенты российских спецслужб, добыв такую информацию аж из «тайного кабинета». Характеристики представляют собой достойный образчик «серой» пропаганды, когда правда и ложь смешиваются в разных пропорциях. Вот каким нам представлен Наполеон:
Наполеон Бонапарте — похититель Престола, называемый Император Французов, Король Италианский, примиритель Швейцарии и Протектор Рейнского союза — вторый сын Карла Бонапарта, публичного Нотариуса города Аяччио. Настоящим его отцом, по достоверным известиям, был Граф Марбёф, Губернатор Корсики.
Наивеличайший убийца; в неистовстве, в злодействе, в хитрой ядовитости, в адском мщении сей всемирный бич превосходит всех известных извергов Древней и Новой истории. По справедливому удостоверению Генерала Дюпона, первое смертоубийство сделал он на шестнадцатом году, отравив ядом в городе Бриенне одну молодую девицу, им обольщённую.
Да, с первых строк видно, что подкачала у похитителя престола биография. Этот бы фактик раньше надо было предать гласности: глядишь, с такой политтехнологией и порушили бы Наполеону его карьеру, и не было бы его инвазии в Россию. Это я с точки зрения современных приверженцев таких технологий рассуждаю.
Летиция Рамолино —
…мать Бонапартовой фамилии, женщина, каких мало. На пятнадцатом году имела непозволительную связь с одним католическим монахом. Будучи замужем за Карлом Бонапартом, жила — для компании — у графа Марбёфа, с коим прижила Наполеона и Луциана, а на последок им брошена и содержала публичный… дом в Марсели.
Какой изящно-убийственный перл для того времени: "жила — для компании"!
Элиза Бонапарте —
Великая герцогиня Флорентинская, старшая сестра Наполеона, прежде была в Марсели, в учении у госпожи Рамбо, модной торговки, потом поступила в публичный дом, после того вышла замуж за генерала Бочиоки — по милости своего брата — который был маркелом в одном трактире, а ныне — Генерал-губернатором Великого Герцогства Флорентинского!!.
Каролина Бонапарте —
Королева Неаполитанская, младшая сестра Наполеона, также одна из его любовниц, как и сестра её Паулина, и сверх того, жившая с братом своим Луцианом, от коего имела дитя. Подобной женщины верно во всём свете нет.
Н-да… Действительно, женщины, «каких мало»: тут тебе и инцест, и прелюбодеяние, и публичные дома (в качестве сотрудниц или содержательниц). Вот это компромат из тайного кабинета!
 «Похититель Престола» |  Летиция Рамолино |  Элиза Бонапарте |  Каролина Бонапарте |
А вот характеристики наполеоновским госчиновникам, которыми их наградили российские составители памфлета.
Лебрюн, Архиказначей Империи — «отличившийся республиканец и самый злой человек».
Фуше, бывший министр полиции — «человек со способностями, но с развращённым сердцем».
Марет, Государственный Секретарь — «аптекарский сын самобеднейшей аптеки».
Дюрок, Обер-Гоф-Маршал — «человек сносный, хотя никаких дарований не имеет».
Савари, министр полиции — «величайший злодей и известный буян, которого Бонапарте употребляет во всех тайных его смертоубийствах».
 Жозеф Фуше |  Дюрок |  Савари |  Талейран |
Сложнейшей, на мой взгляд, задачей для автора памфлета было дать характеристику Талейрану де Перигору, Вице-Архиканцлеру Государственному — уж больно известная и уважаемая личность. Но и тут найдена требуемая политическим моментом формулировка:
…приобретя чрезмерное богатство беззаконными путями, сделался чрезвычайно скуп.
А какие, оказывается, у Наполеона были маршалы и генералы! Однако здесь авторская фантазия уже не достигает высот компромата, продемонстрированного ранее:
Мюрат —
Король Неаполитанский, величайший и кровожаднейший злодей, сын трактирщика в городе Кагор в Провансе. Да и что хорошего можно ожидать от трактирщика — Короля? Первоначально он жил у извозчиков погонщиком, потом был при кухне у принца Конде в Шантильи поварёнком.
Действительно, трактирщик в должности короля как-то не смотрится. Тем более бывший поваренок. Хотя призывал же Ленин к государственному управлению кухарок!
Д'Аву — «…человек свойств самых дурных; величайший варвар, кровожаден, сребролюбив и чрезвычайно неистов, словом сказать, походит на своего повелителя!»
Монсей — «…прежде был лакеем, за многие шалости наказан, человек обыкновенный и никаких воинских талантов не имеет». Интересно, что это были за шалости такие?
Мортье — «…военных способностей никаких не имеет, но по удивительной своей злости чрезвычайно разорил Ганновер. Жена его была трактирщикова дочь».
Похоже, что во Франции в те годы трактирщики были самым презираемым сословием, раз уж эта профессия используется для самых уничижительных характеристик. Или это чисто российское к ней отношение?
 Маршал Мюрат |  Маршал Даву |  Маршал Лефевр |  Маршал Ней |
Ней —
…первоначально был конюх в публичной конюшне в Париже, из коей сбежал, украв двух лошадей, и теперь не что иное, как совершенный разбойник. Жена его ныне ведёт жизнь непорядочную.
Да, конокрадство, это уже совсем фи…
Ле-Февр —
Герцог Данцигский, …прежде был солдат старой французской службы, потом — известнейшим разбойником; человек весьма подлого и самого грубого обхождения. Герцогиня до сего была прачкою в солдатских казармах в Страсбурге, где её за благосклонность многие хвалили.
Как элегантно подано! Ну, понятно же, что подразумевается под дамской «благосклонностью».
Генерал Сабастианн — «…человек кровожаждущий и злой. Обыкновенно употребляем бывает в тайных смертоубийствах».
Генерал Гулен — «…неоднократно бывал уличен в мошенничестве, в делании фальшивой монеты и разных злоупотреблениях». А мы всё нашими генералами недовольны…
Одно смущало меня в этом памфлете: чего бы это наши политтехнологи вошли в такой раж уже после бесславного исхода узурпатора из России? Неповоротливость пропагандистского обеспечения? Ведь цены бы такому материалу не было ещё годом раньше! Впрочем, русские казаки войдут в Париж в 1814 году, так что брошюрка сработать могла в плане «поднятия боевого духа», но ведь не на них же она была рассчитана — вряд ли казачки умели грамоте…
А потом в «Вечёрке» мне встретился любопытный материал, позволивший сделать не менее любопытный вывод. Речь идет о так называемом «завещании Петра I». Зимой 1812 года Париж гудел как улей: в свет вышел 500-страничный памфлет, изданный большим тиражом под заголовком «О возрастании русского могущества с самого начала его и до XIX столетия». Автор книги, некий мсье Лезюр, сообщал, что в его распоряжение попал секретный российский документ, подписанный… самим Петром Великим. Этот многостраничный труд был призван убедить французскую общественность в том, что наполеоновская армия вершит правое дело, спасая Европу от агрессивного врага — так в пересказе упомянутого «завещания» была представлена Россия. В нём в качестве постановочных Петром задач на перспективу говорилось и о необходимости «поддерживать русский народ в состоянии непрерывной войны», и о «вмешательстве при всяком случае в дела и распри Европы», и о «разделе Польши» и о «возможно более близком продвижении к Константинополю и Индии» [что-то знакомое, не правда ли? — Д. С.]. Завершался этот «документ» просто и весомо: «Так можно и должно покорить Европу».
Впоследствии подлинное авторство «Завещания» приписывалось и самому Наполеону, и д'Эону, известному авантюристу и тайному дипломатическому агенту Людовика XV при русском дворе времён императрицы Елизаветы Петровны. Позднее исследователи пришли к мнению, что «Завещание» — это просто довольно точное изложение политики, проводимой Россией с 1725 года, то есть после кончины Петра. Но изложение это было составлено хитро: отдельные факты, уже имевшие место, превращались в векторы будущего политического курса России.
Вот я и думаю, после погружения в глубины нашей истории: а не был ли тот наш памфлет о «Посрамлённом Завоевателе Света» пропагандистским залпом в ответ на французский политический бестселлер начала 1812 года?
А вообще-то говоря, живы, живы праправнуки всех тех политтехнологов на всех континентах! И ещё как живы…
Дмитрий Симуков
От редактора
Ожесточённая борьба за умы отнюдь не является изобретением нашего времени. Блестящее владение словом вполне можно приравнять к блестящему владению «обычным» оружием. Слово лечит — и убивает, оно может удесятерить силы — и привести к гибельной панике.
Корни так называемого «чёрного пиара», ставшего, увы, неотъемлемой частью современных политтехнологий, уходят в глубокую древность. Отголоски некогда кипевших страстей можно без труда обнаружить в классической литературе. Древний Рим, за полвека до нашей эры:
Но, если не ошибаюсь, предмет твоей гордости — твой блестящий дом: нечестивая и запятнавшая себя клятвопреступлениями жена, дочь — соперница матери, для тебя более приятная и покорная, чем это допустимо по отношению к отцу. […]
Да нет же — ничтожнейший человек, проситель, заискивающий перед недругами, а друзей склонный оскорблять, стоящий то на той, то на другой стороне, не сохраняющий верности никому, ничтожнейший сенатор, наёмный защитник в суде, человек, у которого нет ни одной неосквернённой части тела: язык лживый, руки загребущие, глотка бездонная, ноги беглеца; то, чего из стыдливости не назовёшь, тяжко обесчещено.
Гай Саллюстий Крисп не стесняется в выражениях по адресу Марка Туллия Цицерона… Разумеется, это не единственный пример такого рода. В Древнем Риме подобные сочинения относились даже к особому литературному жанру «инвективы» — от латинского корня, означающего набрасываться, нападать. А ещё раньше, в Древней Греции, бессмертный этот жанр назывался хоть и по-иному, по-гречески, но источником своего названия он имел не менее выразительные слова: растирать, уничтожать.
А если вспомнить рассказ Марка Твена «Как меня выбирали в губернаторы», написанный чуть ли не полтора столетия назад, то он читается сегодня едва ли не как руководство по современному «чёрному пиару»:
Мистер Марк Твен, собиравшийся вчера вечером произнести громовую речь на митинге независимых, не явился туда вовремя. В телеграмме, полученной от врача мистера Твена, говорилось, что его сшиб мчавшийся во весь опор экипаж, что у него в двух местах сломана нога, что он испытывает жесточайшие муки, и тому подобный вздор. Независимые изо всех сил старались принять на веру эту жалкую оговорку и делали вид, будто не знают истинной причины отсутствия отъявленного негодяя, которого они избрали своим кандидатом. Но вчера же вечером некий мертвецки пьяный субъект на четвереньках вполз в гостиницу, где проживает мистер Марк Твен. Пусть теперь независимые попробуют доказать, что эта нализавшаяся скотина не была Марком Твеном. Попался наконец-то! Увёртки не помогут! Весь народ громогласно вопрошает: «Кто был этот человек?»
Описывая нравы тогдашней Америки, Марк Твен едва обозначил здесь тот изящный приём нынешних политтехнологов, который, как мы видим, совсем не является их находкой и который нашёл своё законченное выражение в бессмертной фразе талантливого нашего «телекиллера» Сергея Доренко:
Казалось бы: при чём здесь Лужков?.. Как всегда — он ни при чём…
Впрочем, отечественные традиции грязных политтехнологий не могут похвастать какой-то особенной своей древностью — как говорят, в силу отсутствия у нас многовековых традиций бурной политической жизни. Долгое-долгое время российские политтехнологи были лишь прилежными учениками своих западных коллег, лишь изредка отваживаясь на публичную брань и заведомую, хотя и изящно поданную, клевету. Немало примеров подобной «отваги» дошло до нас в виде всевозможных памфлетов по адресу изгнанного из России Наполеона, написание которых щедро субсидировалось русским правительством в период с 1813 и по 1815 годы. Речь тогда уже не шла об отражении агрессии, о возможном заключении почётного мира и так далее — речь уже шла лишь о безоговорочном уничтожении противника, и все средства, вероятно, казались в этом деле уместными и приемлемыми.
О нескольких примерах отечественного «чёрного пиара» того времени рассказывает в своей интересной статье наш читатель Дмитрий Симуков — давний уже выпускник Московского института иностранных языков имени Мориса Тореза, переводчик и лингвист по профессии.
Валентин Антонов