Найти очки
по-польски

Хорошо известно, что обычные очки обладают одним удивительным и совершенно необъяснимым свойством: иногда они попросту исчезают. Скажем, пришёл я как-то домой, снял очки и куда-то их положил. И всё — они исчезли бесследно! И вот уже целый год я никак не могу их найти…

А ведь искал я их всюду, во всех мыслимых и немыслимых местах: и на кресле, и за креслом, и на полу, и на шкафу, и среди бумаг на столе, и среди книжек на полках, и даже в пустые кастрюли заглядывал…

Но первым делом, конечно, я подошёл к зеркалу. Почему к зеркалу? Потому что с детских лет прекрасно помнил стихотворение Сергея Михалкова, которое так и называется — «Где очки?». Вот оно:

— Что стряслось у тёти Вали?
— У неё очки пропали!

Ищет бедная старушка
За подушкой, под подушкой,

С головою залезала
Под матрац, под одеяло,

Заглянула в вёдра, в крынки,
В боты, в валенки, ботинки,

Всё вверх дном перевернула,
Посидела, отдохнула,

Повздыхала, поворчала
И пошла искать сначала.

Снова шарит под подушкой,
Снова ищет за кадушкой.

Засветила в кухне свечку,
Со свечой полезла в печку,

Обыскала кладовую —
Всё напрасно! Всё впустую!

Нет очков у тети Вали —
Очевидно, их украли!

На сундук старушка села.
Рядом зеркало висело.

И старушка увидала,
Что не там очки искала,

Что они на самом деле
У неё на лбу сидели.

Так чудесное стекло
Тёте Вале помогло.

Как я понимаю эту тётю Валю… И пусть лично мне чудесное стекло и не помогло (оно ведь тоже не всесильно), но зато оно помогло не только тёте Вале, но и — уверен — ещё многим и многим людям, которым посчастливилось прочитать стихотворение Михалкова, такое полезное и поучительное.

И скажу вам по секрету: чудесное стекло наверняка помогло даже тем, кто Сергея Михалкова и вовсе не читал, но зато с удовольствием читал — по-польски — стихи замечательного польского поэта Юлиана Тувима. Потому что ещё гораздо раньше нашей тёти Вали свои очки отыскал один такой польский пан по имени Хилары — или пан Илларион по-нашему. Потому что Сергей Михалков просто-напросто пересказал нам приключения этого самого пана, описанные Юлианом Тувимом в его стихотворении «Okulary» — пересказал очень удачно, заодно превратив пана Иллариона в тётю Валю.

Но, к счастью, ничто не мешает нам познакомиться с паном Илларионом и напрямую, ведь нам с вами не впервой читать по-польски, правда? Точно так же, как раньше мы прочитали по-польски стихотворение Юлиана Тувима «Паровоз» и его же «Скакалку», а затем и стихотворение Яна Бжехвы «На Бергамутских островах». И мы с вами снова убедимся в том, что понимать польские стихи, да ещё если их читает польский актёр Пётр Фрончевский с его удивительным голосом, — это совсем нетрудно. Самое главное наше правило — это не пользоваться никакими словарями и гуглями, не переводить, а просто понимать. Кое-что мы поймём без труда, о чём-то догадаемся по смыслу, а что-то, быть может, нам подскажут и иллюстрации польского художника Ежи Флисака.

Наверное, надо напомнить, что в любом польском слове ударение всегда приходится на предпоследний слог, так что, например, название стихотворения Тувима, «Okulary», читается, как «Окулары» — ударный слог, как мы всегда это и делали, подчёркнут (на самом-то деле, конечно, слог «la» поляки произносят значительно мягче нашего «ла», но всё же чуточку потверже, чем просто «ля»). Нетрудно догадаться, что слово «okulary», в переводе на русский, означает не что иное, как очки — ведь именно очки помогают глазу (как сказали бы в старину, «оку») видеть лучше…

Итак, Пётр Фрончевский читает стихотворение Юлиана Тувима «Okulary». Слушаем, смотрим и понимаем безо всякого перевода. Первые две строчки:

Biega, krzyczy pan Hilary:
«Gdzie są moje okulary?»
…

«Biega, krzyczy pan Hilary» (Бега, кшичи пан Хилары)… Нет, ну что пан Хилары бегает — это нам понятно. Но вот что такое «krzyczy», кшичи?..

Знаете, польский язык отличается обилием всяких шипящих звуков: например, сочетание «rz» произносится «ж» (а после глухого согласного — «ш»), «cz» читается, как твёрдое «ч», а «sz» — как твёрдое «ш». Но произношение произношением, да только вот слова, если увидеть их написанными, всё равно легко распознать, потому что и у нас, и у поляков словарные корни — они ведь очень часто попросту одинаковые. И «главной» буквой в сочетании «rz» всё равно ведь остаётся буква «r»: «krzyczy» — это ведь «kryczy», «кричи». И мы с вами моментально представляем себе всю картину: пан Илларион (всё же нам это имя куда более привычно, чем непонятный «пан Хилары») бегает туда-сюда и кричит… а что же именно он кричит?..

А вот что: «Gdzie są moje okulary?» (Гдже со[н] моэ окулары?) — Где мои окуляры?. Легко догадаться, что «gdzie» — это ведь не что иное, как вопросительное слово «где» (хотя в произношении у поляков и появляется тут мягкое и едва различимое «ж», гдже, но мы теперь уже понимаем, что «главная» буква в сочетании «dz» — это, конечно же, буква «d»). Польские слова «okulary» и «są» нам уже встречались в стихотворении Яна Бжехвы «На Бергамутских островах» — в том месте, где старый кит в очках и учёные лососи в томатном соусе. Напомню, пожалуй:

Jest i wieloryb stary,
Co nosi okulary,
Uczone są łososie
W pomidorowym sosie…

Короче говоря, бегает пан Илларион по дому и в панике кричит: «Где мои очки?.. Где мои очки?..». Смотрим на иллюстрацию Ежи Флисака и улыбаемся…

Szuka w spodniach i w surducie,
…

Смотрим на иллюстрацию, слушаем Петра Фрончевского и стараемся не переводить слово за словом, а лишь догадываться о значении того или иного слова (и не беда, если где-нибудь чуточку ошибёмся!), представлять себе ситуацию в целом, в её развитии, в движении. Ну вот словно бы мы в гостях у пана Иллариона и видим всё собственными глазами — что он, по-вашему, будет делать дальше?.. Правильно, искать очки! Искать их всюду, где только можно.

«Szuka w spodniach i w surducie» (Шука в споднях и в сурдуче)… Пан Илларион «шукает» свои очки в «исподнем» и в «сюртуке» (есть в русском языке это старое слово — попросту говоря, длинный такой пиджак, считавшийся в старину очень модным).

В принципе, всё уже понятно: мы словно бы воочию видим, как пан Илларион ищет («шукает») очки сначала в брюках (в споднях), а затем и в сюртуке…

А где он ищет очки потом?.. Слушаем стихотворение дальше:

W prawym bucie, w lewym bucie.
…

Понятно сразу, безоговорочно и безо всякого перевода: в правым буче, в левым буче — то есть, в правом ботинке, в левом ботинке. Помните?.. «На выспах Бергамутах подобно ест кот в бутах»…

Пан Илларион не сдаётся, хотя терпение его уже подходит к концу:

Wszystko w szafach poprzewracał,
Maca szlafrok, palto maca.
«Skandal! — krzyczy. — Nie do wiary!
Ktoś mi ukradł okulary!»
…

Взгляните на картинку и вслушайтесь: вшистко в шафах попшеврацал — то есть, всё в шкафах перевернул. Надо полагать, перевернул основательно, вверх дном…

Маца шлафрок, пальто маца. Между прочим, есть в русском языке и слово «шлафрок», тоже старинное — это просто домашний спальный халат (обычно он без пуговиц). Пан Илларион «мацает» халат и пальто — так что он делает, догадались?.. Правильно: щупает он их, ощупывает. Проверяет, нет ли там его очков.

Нет очков — ни в халате, ни в пальто, ни вообще в шкафу. Их нет нигде, они исчезли самым таинственным образом. Не зная что и подумать, пан Илларион предполагает самое худшее: «Скандал! — кшичи. — Не до вяры! Ктощь ми украдл окулары!».

Мне кажется, что всякий, у кого хотя бы раз пропадали очки, поймёт пана Иллариона без труда. «Какой скандал! — кричит он. — Невероятно! Кто-то у меня украл очки!».

Да, но как же без очков-то?.. Надо же что-то делать?.. Куда ещё они, такие-сякие, могли запропаститься?.. Где ещё их можно поискать?.. И пан Илларион снова ищет:

Pod kanapą, na kanapie,
Wszędzie szuka, parska, sapie!
…

Всё понятно, правда же? Под канапо[н], на канапе, вше[н]дже шука, парска, сапе» — то есть, пан Илларион, почти отчаявшись, всё же продолжает свои поиски: под диваном, на диване, всюду ищет, фыркает, сопит-пыхтит… (А почему, кстати говоря, «диван»? Потому что французское слово «canapé» в значении «диван» проникло во многие языки и, по идее, должно быть хорошо знакомо не только полякам, но и нам. Именно такой диван, с характерными изогнутыми ножками, художник изобразил на своём рисунке).

Но ни под диваном, ни на диване очков нет — хоть ты тресни! Где бы ещё поискать?..

Szpera w piecu i w kominie,
…

Может быть, очки каким-то чудом оказались в печке?.. В дымоходе?.. Конечно, им там не место, но — искать так искать! Шпера в пецу и в комине — и пан Илларион роется-копается-шарит и в печке, и даже в дымоходе, он весь перепачкался, он весь в саже с ног до головы, но… но очков там нет и следа.

Где ещё можно посмотреть?..

W mysiej dziurze i w pianinie.
…

Да! Сюда он ещё не заглядывал. А вдруг это мышка те его очки унесла к себе в норку?.. А всякое ведь бывает!..

«W mysiej dziurze i w pianinie»… То есть, в мышиной дыре и в пианино — вот где ещё надо бы посмотреть!.. И пан Илларион в панике роется-копается-шарит и в мышиной дыре, и в пианино, но… Нет там очков. Их нет нигде.

Впрочем… вот ещё одна мыслишка!.. Как говорится, последняя надежда:

Juź podłogę chce odrywać,
…

«Juź podłogę chce odrywać» — Юж подлоге[н] хце одрывачь. Очевидно, пан Илларион вконец потерял голову, если в неё пришла сумасшедшая мысль вскрывать полы в надежде отыскать злополучные очки где-то там, под половицами…

К счастью, он вовремя опомнился и бросился к телефону, решив, наконец, обратиться к помощи властей:

Juź policję zaczął wzywać.
…

«Juź policję zaczął wzywać». Всё понятно без перевода. Любой на его месте, оказавшись в таком безвыходном положении, непременно обратился бы в полицию. И полиция, быть может, даже помогла бы ему, полиция начала бы расследование, прислала бы лучших своих сыщиков и непременно отыскала бы эти его ужасные очки.

Да. Так обязательно бы и случилось, но… Но так не случилось. Потому что рядом с телефоном, на стене напротив, висело самое обыкновенное зеркало («lustro» по-польски).

Nagle zerknął do lusterka…
Nie chce wierzyć… Znowu zerka.
Znalazł! Są! Okazało się,
Że je ma na własnym nosie.

И вот уже начав было поднимать всю полицию по тревоге, пан Илларион внезапно («nagle») бросил взгляд («zerknął»; в русском языке тоже есть слова «зырить», «позырить», «зоркий» и так далее) на то самое зеркальце… Что такое?.. Он не хочет верить («nie chce wierzyć») тому, что увидел в зеркале… Смотрит опять… Эврика! Наконец-то он их нашёл («znalazł»)!.. Оказалось («okazało się»), что всё это время очки преспокойненько были на его собственном («własnym») носе.

Увы, далеко не каждому так везёт, как повезло счастливому пану Иллариону…

В исполнении Петра Фрончевского слушаем всё стихотворение целиком:

Положа руку на сердце, надо честно признать, что пан Илларион с его легендарным упорством известен в Польше гораздо более, нежели михалковская тётя Валя у нас. И уже далеко не малые дети, а вполне взрослые поляки вспоминают своего знаменитого земляка всякий раз, когда у них что-то теряется и никак не находится — а ведь так часто в жизни бывает, что что-то теряется и никак не находится, правда?..

Потерять ведь можно не только очки. Что такое очки? Сущая безделица… И вообще: представьте себе, что теперь, много-много десятилетий спустя, наш пан Илларион уже и не просто какой-то там пан Илларион, а, допустим, менеджер высшего звена в крупном концерне. И хотя теперь он ездит на «мерседесе» и заботится о прибыли своей компании, но он, как и во времена Тувима, по-прежнему задаёт себе вопрос: «Куда подевались?..». Нет, вовсе не очки. Очки его теперь не интересуют… Куда подевались доллары из той самой прибыли?..

Интересный ведь вопрос… Но неужели зеркало и на этот раз поможет пану Иллариону найти правильный ответ?..

Я не знаю, кто написал популярное в современной Польше стихотворение о новых приключениях пана Иллариона. Конечно, автору этого стихотворения далеко до Юлиана Тувима, но получилось у него всё равно неплохо…

Ну что, попробуем почитать по-польски сами?.. Попробуем:

Biega, krzyczy pan Hilary:
«Gdzie podziały się dolary?»

Bowiem z racji stanowiska
Musi dbać, by koncern zyskał.
A tymczasem forsy rzeka
Gdzieś na boki mu wycieka.
	…

Бега, кшичи пан Хилары:
«Гдже подзялы ще(н) долары?»

Бовем з рацьи становиска
Мущи дбачь, бы концерн зыскал.
А тымчасем форсы жека
Гджещь на боки му вычека.
	…

Как и в старые времена, пан Илларион бегает (надо полагать, уже не по дому, а по своему просторному кабинету) и в панике кричит: «Где, куда подевались («podziały się») доллары?..». И мы с вами прекрасно понимаем, почему это его так беспокоит. Потому что («bowiem») по своему положению («z racji stanowiska») руководителя он должен заботиться («musi dbać») о том, чтобы концерн приносил прибыль («zyskał»). А между тем денег у руководимой им компании почему-то остаётся мало: буквально целая река «бабок» («forsy rzeka») вытекает («wycieka») у него из прибыли куда-то на сторону («na boki»)…

Вот такие дела… И вот уже наш пан Илларион, подобно прежнему пану Иллариону, с энтузиазмом принимается искать, куда же подевались исчезнувшие из прибыли «бабки». Он изучает возможность сэкономить на сбыте и на бухгалтерии, он сокращает штаты маркетологов и совсем ликвидирует отдел вендинга, он обращает особое внимание на аутсорсинг и централизует всё что можно, он укорачивает производственную линию и винит во всём слишком просторные, по его мнению, складские помещения. Наконец, он даже собирается распродать половину корпоративного флота.

Всё напрасно… Доллары как исчезали из прибыли концерна, так и продолжают исчезать. «Skandal! — krzyczy. — Nie do wiary! Ktoś mi ukradł te dolary!». Знаете, лично я нисколько бы не удивился, если бы наш пан Илларион действительно предположил, что эти самые доллары кто-то попросту крадёт.

Впрочем, этой фразы в стихотворении неизвестного автора почему-то нет. Но зато там тоже, как и у Юлиана Тувима, есть зеркало, один лишь взгляд на которое помог нашему пану Иллариону отыскать, наконец, причину серьёзного уменьшения доходов компании:

	…
Nagle zerknął do lusterka…
Nie chce wierzyć… Znowu zerka.
I już wie, że zyski zżera
Jego pensja menedżera!

	…
Нагле зеркно(н)л  до лустерка…
Не хце вежичь… Знову зерка.
И юж ве, же зыски зжера
Его пенсья  менеджера!

Да-да! Как и в стихотворении Тувима, наш пан Илларион внезапно («nagle») бросил взгляд («zerknął») на то самое зеркальце, и он тоже вначале не хочет верить («nie chce wierzyć») тому, что он там увидел… Смотрит опять…

Вот теперь он всё понял. Все вендинги, HR-брендинги, аутсорсинги и прочие герундии оказались тут ни при чём. Всего один лишь беглый взгляд на своё лицо в зеркале — и пан Илларион уже знает («już wie»), что доходы компании буквально сжирает («zżera»)… его собственная зарплата («pensja» по-польски). Видимо, зарплата очень и очень неплохая.

«Так чудесное стекло тёте Вале помогло». У каждого времени свои проблемы…

Валентин Антонов, октябрь 2012 года